свободно бродила облезшая и, на первый взгляд, еле дышащая лошаденка, похоже, ровесница старичков, с нескрываемым любопытством наблюдавших за машиной.
Остановившись, священник вышел и вежливо поздоровался. Старушка, подслеповато щуря слезящиеся глаза, оглядела его с ног до головы придирчивым взглядом, пошамкала беззубым ртом и, вздохнув, сочувственно проговорила:
– Заблудился, милок? Здеся церквей-то уж, почитай, лет сто, как не стало. Вот как поломали опосля революции ироды церкву-то, так, почитай, и всё. Тебе дальше ехать надоть, там в области храмы-то вроде есть, а здеся ни… Ниче нету, – покачала она головой, подтягивая концы платка, завязанного под подбородком. – Обратно езжай. Тута дальше-то дороги нет. А с Бережков можно в объезд и до области добраться.
– Не знаю, заблудился я или нет. В Ивантеевку мне надо, – улыбнулся Илия.
– Так тута Ивантеевка-то… Ты в гости, чтоль, к кому приехал? – вдруг озарило старушку. – Так ежели в гости, тады да… Отдохнешь, воздухом подышишь, а то вона, бледный-то какой, аж посинел весь. А здеся воздух, да молочко парное, да лес. Глядишь, и оздоровеешь, поправишься. Надолго ль в гости-то?
– Маньк, по делу спрашивай. Чего пристала к человеку? – выплюнув изжеванную травинку и пихнув острым локтем сидящую рядом бабку, проворчал худой как жердь дедок с торчавшими в разные стороны из-под видавшей виды кепки седыми волосами. – Тебя как звать-то? – перевел он взгляд на священника.
– Илия мое имя в православии, – произнес священник. – А как мне к вам обращаться?
– Она вон Манька, так бабой Манькой и зови, а меня тута все Петровичем кличут, – пожал плечами старик. – Так я привык ужо… И ты так кликай.
– А ты к кому приехал-то? – перебила Петровича баба Маня. – К Верке, чтоль? Вроде только у ей племянники-то по церквам ходют…
– Не в гости я сюда приехал, баб Мань, и не на отдых. Будем храм здесь восстанавливать с Божьей помощью, слово Божие людям нести. Многие, наверно, и некрещенными живут, и умирают без отпущения грехов, хоронят людей не по-Божески, без отпевания. Нельзя так, – ответил Илия. – Детей-то здесь кто крестит? О Боге им кто рассказывает?
– Окстись, каких детей-то? – махнул на него рукой Петрович. – Откудова тут детям-то взяться? Тута вон Верка самая молодая, дак ей уж за шестьдесят давно. Всего и осталось семь дворов живых, да еще не известно, что через год станет. Вона, этой зимой троих схоронили…
– А какой храм ты восстанавливать-то собрался? – подалась вперед баба Маня. – Уж не тот ли, что ироды взорвали? Который воон там, возле Настасьиного дома стоял? Его, чтоль?
– Думаю, да. Если в Ивантеевке нет другого храма, то его, – кивнул головой Илия. – Петрович, а сколько душ-то живых в Ивантеевке сейчас осталось?
– Да ты посчитай, – доставая клочок газеты и не спеша, но сноровисто скручивая цигарку, проговорил Петрович. – Вот мы с Манькой, Верка с Иваном, Степановна, Володька, Иван Петрович с Татьяной, Нюрка с Генкой да Тонька с собакой