был полностью пустой, как это казалось с улицы. За одним столом сидела толстая размалеванная профура[17] туманного возраста. За другим – две совсем молоденькие девочки.
– Соски, – фыркнула Леська, обозначая специфику их профессии. А когда мы сели, описала, какие именно детали одежды и косметики говорят об этом. – Видишь, какие у них нарумяненные щечки? Только соски так красятся. Это они любят повязывать себе цветные бантики, надевать белые гольфы и короткие юбочки школьного кроя. Они, как и все остальные проститутки, всегда тусуются парами.
– Какие же у нас будут имена? – к месту спросила Марунька.
– Ну, ты можешь оставаться Марианной, – ответила Леська. – Я буду Елена, а он – Коста.
– Мне больше нравится Никос, – сказала Марунька.
– Казандзакис, – уточнил я.
– Что?
– Был такой греческий писатель. Никос Казандзакис.
– Не надо нам писателей, – категорически покачала головой Леська. – Будешь Коста… Ах, мио, мио Коста!.. – Она мечтательно откинула голову, а секунду спустя процедила сквозь зубы: – Жмот… Подарил мне французский коньяк, и сам его выжрал за ночь.
– А ты где была?
– В трансе.
Тут швейцар милостиво распахнул двери, и ресторан наполнился шумом. Толпа моментально обсела столы. Но далеко не все. Несколько столов остались свободными, однако швейцар снова закрыл дверь и повесил табличку «Извините. Мест нет». Теперь настал его звездный час. Далее он будет впускать лишь отдельными группами, детально выяснив, сколько должно быть человек, а администратор даже поинтересуется, что именно они собираются заказать на ужин, ведь вдруг они за бутылкой пива собрались гулять до полуночи.
В тот вечер за пятью столами «работали» двенадцать проституток. «Мои» сидели за шестым столом, но проститутками не были. Потому что были греками. Сколько еще в зале было таких «греков», сложно сказать.
Швейцар, имея с проститутками договоренность, лично направлял потенциальных клиентов за их столики. Одних – по их личному заказу, а других – по заказу самих проституток. Этим он похож на уличного регулировщика. После жеста, указывающего направление движения денежного клиента, проститутки поднимают головы и настороженно провожают взглядами каждого из них. Вот два грузина уже что-то нашептывают швейцару, и тот, кивнув, показывает рукой на наш столик.
– Внимание, – шепчет Елена и пригубливает шампанское.
У нас на столе кроме бутылки шампанского и тарелочки с конфетами больше ничего нет. Я тяну шампанское и пытаюсь не смотреть на грузин. В этот момент я чувствую себя такой же проституткой, как и мои новые подруги. Глупая фраза из глупого анекдота начинает мигать в мозгу: «Ох, не могу – сейчас отдамся». Чувствую, как тихо-тихонечко опускаюсь на дно и становлюсь там своим чуваком, а дно – моей стихией. Я – грек, альфонс и потаскун.
Грузин: Извинит. Ки вам можьно?
Елена: Миса арахи.
Марианна: Еси ясу… ясу…
Коста: Да, да… пожалюйста… ясу…
Грузины