воспитание и образование, но цыгане по натуре другие. Хотя какая из меня цыганка? да и демон тоже не вышел.
Карета с гербом отца должна была вот-вот подъехать к очередному временному лагерю, а на меня резко накатила тоска. Да, там лучше, чем под гнётом дадо, но на самом деле немногим. Потому что знала, что меня ждёт.
Вот она медленно остановилась и я словно нехотя вышла из неё. Без вещей, так как с собой ничего не брала. Тут бы не поняли, если бы стала одеваться как леди, а в том мире не поняли, если бы оделась в пышную юбку с воланами с блузой с широкими рукавами. Так что уходила и приходила всегда в чём была – в цыганском цветастом наряде.
Стоило выйти, как по мне прошлись безразличными взглядами несколько соплеменников, сидящих у костра. А навстречу вышла дае. Только если ещё лет пять назад в её глазах горела надежда, что её возлюбленный наконец решил почтить своим присутствием, то на этот раз Селестина пошатывалась и держала в руке недопитую бутылку с самодельной брагой. Она поморщилась при виде меня и прошла мимо, будто не её любимая чай вернулась после года разлуки. Так уж у цыган повелось. Достижения их детей позволяют приобрести авторитет среди своих. Но я-то для остальных никон6. Да даже меньше, чем никто… Пустое место. От кострища раздались издевательские смешки.
Вздохнув, гордо выставила подбородок и пошла к мами, дае моей дае. А как ещё? Гордость это всё, что у меня осталось. Гордость и мимолётное ощущение свободы.
Войдя в шатёр, огляделась и поморщилась. Здесь было накурено и сильно.
– Данка? Ту?7 – спросила мами, сидящая в углу на импровизированной кровати, и закашлялась.
– Я, ба, – кивнула.
Шахран Янко поморщилась от такого обращения. Вот как ей объяснишь, что за последний год из меня в прямом смысле выбили цыганскую речь. Каждый раз проделывали это, а возвращаясь, начать неуверенно говорить на языке, за который раньше били по губам сложно. Благо хоть у современной молодёжи не было пунктика на счёт моего лексикона. Они предпочитали говорить на всеобщем. Как получалось. Иначе бы пришлось совсем тяжело.
– Гаджо8, – выплюнула она это слово и отвернулась, проворчав: – Джадад кхэр!9
На мои глаза стали наворачиваться слёзы. Чужачка. Вот кто я для мами. Резко развернулась и вылетела из шатра, повинуясь её приказу уйти.
Но стоило выйти, как натолкнулась на Педро со Златой, его сестрой.
– Я слышал, что ты приехала, Дана, – улыбнулся мне Педро.
Его сестра презрительно скривилась. Ни для кого не секрет, что сын нашего барона ещё в прошлый мой приезд уделял мне немалый интерес, надеясь залезть под юбку.
Сделав глубокий вдох, стараясь не показать, какой разброд творится в моей душе и снова гордо подняла подбородок.
– Пошли в город! – предложил Педро, на что его сестра поморщилась.
– А пойдём, – неожиданно согласилась.
Лишь бы не видеть пьяную дае и не