т. е. о противоположном инициативном векторе). Единственное, чего здесь не хватило Гартману – с точки зрения концепции объемной реальности и обновленного понимания функциональной активности психического – тезиса о том, что и сфера осознаваемой активности психики таким же образом является «продуктом» генеративной активности инстанции психического, представляющей статус потенциального, не проявленного в заданных характеристиках «объективного» времени, поля реальности. И далее мы обращаем внимание на два последних тезиса в вышеприведенном фрагменте, содержание которых резонирует с квинтэссенцией этической основы Новой философии Канта, философии Шопенгауэра и некоторыми положениями концепции информационной (темпоральной) генетики.
Бессознательное, согласно Гартману, характеризуется следующими свойствами: безболезненностью, неутомимостью, нечувственным характером его мышления, безвременностью, непогрешимостью, неизменностью и неразрывным внутренним единством. Словом, перед нами сверхразумным способом организованная инстанция, которая будучи вне времени, но развертываемая в пластических форматах времени, собственно и являет собой «сущность мирового процесса» становления сложнейшей категории реальности. Мы бы сказали, что в этих тезисах Гартмана высвечивается и некий намек на возможность управления «мировым процессом» с использованием разных параметров форматирования актуальных планов реальности, в том числе и таких, которые выходят за пределы продолжительности человеческой жизни. И тогда встает вопрос: а где, собственно, границы психического-целого? И правильно ли здесь говорить о каких-то пространственных границах или все же стоит призадуматься о темпоральных границах психического и начинать всерьез разрабатывать концепт темпоральной генетики сложной категории реальности? И есть все основания полагать, что Гартман в своем основном произведении продвигался как раз по этому пути.
Последнее, на чем нужно заострить внимание в концептуальных построениях Гартмана, – это понимание «высших» функций, заложенных в «генетику» бессознательного, и самого метода исследования этой сложнейшей сущности. Так, в общем перечне основных векторов функциональной активности бессознательного важно отметить, что если три первые позиции содержат, как бы мы сейчас сказали, специфику биологических программ, обеспечивающих феномен жизни, то три последние позиции предполагают акцентированный выход за пределы биологической самости субъекта. Это, по Гарману, программы-«инстинкты» красоты и творчества, чувства духовной близости к чему-то большему, чем сам человек, и сама по себе развивающая телеология процесса бытия. То есть, согласно Гартману, подлинным автором этих последних программ является все же бессознательное, но никак не «хрупкая», морализирующая и, вообще говоря, не обязательная надстройка сознания человека,