футов пресловутые под килем
Бескрайних океанских вольных вод
Он ощущал нутром. Звенели струны
Канатов, ветер гимн удачи пел,
Всё удавалось баловню фортуны,
Лишь скука оставалась не у дел.
Рутина разом грёзы укротила —
На пирсе кто-то скупо закричал:
«Работа!»
В порт заходит бригантина,
И к борту прижимается причал.
ТВОРЧЕСКОЕ ПЛАВАНЬЕ
В ОКЕАНЕ НОЧИ
На белых архаичных парусах,
На поиски мечты и вдохновенья,
Все «за» и «против» взвесив на весах
Обычно трусоватого сомненья,
Воображенье в плаванье ушло,
В спокойный океан бесшумной ночи.
Команда слов, подобранных душой,
Желала испытать себя на прочность.
Способности свои, как ни крути,
Мы познаём, когда уже в пути.
И первый признак бунта и беды
Настиг команду в середине ночи.
Усталость с Ленью крикнули: «Воды!
Воды нам пресной в виде пресных строчек!»
Вблизи маячил мрачный тощий риф,
Без почвы, в клочьях ночи и отёчный —
Они бы обошлись наличьем рифм.
Но, слава Богу, капитан настойчив.
Потребности свои, как ни крути,
Мы познаём, опять-таки, в пути.
«Чего мы ищем? – с пеною у губ
Под утро завопили остальные.
– Вернёмся, хватит, ты же не Колумб,
Мечты твои наивно надувные».
Слипаются усталые глаза,
Сейчас бы им какой-нибудь подстрочник.
«Нет, капитан, так дальше плыть нельзя!
Пора признаться и поставить точку».
Возможности и тут, как ни крути,
Определяют длительность пути.
Когда коснулся брига первый луч
Всходящего на палубу светила,
Был позади уже словесный путч,
А капитана попросту сместили.
Но в полумиле были острова
Удачи, грёз, любви и вдохновенья.
Их населяли лучшие слова,
Доплывшие до бухты озаренья.
Смирение, увы, как ни крути,
Лишает смысла лучшие пути.
_____________
БУДТО НА САМОМ ДЕЛЕ
***
Меланхолией море болело.
Билось в скалах тоскливым прибоем,
отупело бросалось всем телом,
морщась, пенясь, стеная от боли,
в пересоленном грустью миноре,
от печали, от безнадежья,
потому, что оно, море,
влюблено было в побережье,
и искало
на голых скалах
ответной любви и поддержки…
Побережье туманом потело.
Подмывало его волненье
и скалистое откровенье,
влажным воздухом, мутно-белым,
расстилалось, взывая к небу:
«Раствориться в любви мне бы!
Изменить свою суть в корне,
лечь песочком на дно нежным
потому, что я, побережье,
дó смерти обожаю море».
И кричали