хоть на секунду вытеснить душевную…
Мама покинула нас через месяц. Ушла тихо, во сне.
Я думала, что больнее уже не может быть. Я ошибалась! И много слез уже не было, было отупение от горя и пустоты в душе.
Но теперь это горе было нашим общим. Лара и Марк были рядом, мы держались вместе, то ли поддерживая друг друга, то ли цепляясь друг за друга, ища поддержки.
И снова в доме много народу. Теперь соболезнования приносили мне, как самой старшей. Ощущения были притуплёнными, как в тумане, словно во сне.
И снова прощальный вой. Теперь мой вой был отчаянным и хриплым, я выплескивала свою боль, отправляя ее на небеса, туда, где сейчас были папа с мамой, освобождая хоть немного места в своей душе.
И почувствовала что-то странное, будто кто-то пытался достучаться до моего сознания. Я медленно подняла глаза и наткнулась на взгляд того, о ком еще совсем недавно думала. Он смотрел на меня, нахмурившись, а потом кивнул, таким образом соболезнуя. Я автоматически кивнула, принимая его соболезнования. Оказывается его семья тоже здесь, а я даже не заметила.
А ведь он видит меня сейчас первый раз – отстраненно подумала я.
Он все смотрел и смотрел, а я про себя отметила, что ничего не чувствую. Я перевела взгляд на его братьев, по очереди переводя взгляд на каждого, а затем снова на их старшего брата. Ничего- ни волнения, ни жара, ни трепета. Странно, да? Просто во мне все умерло! А может я просто придумала тогда, в той прежней жизни, красивую сказку, в которую бы мне хотелось поверить?
*
Вечером мы сидели возле камина, в котором потрескивал огонь.
– И еще один урок, дети. Это волчья верность. Мама ушла, потому что безумно любила и умерла от тоски по папе.
Мое горло сжалось от судорожных спазмов, до меня потихоньку начинало доходить, что все остальные уроки Лара и Марк должны получить от меня, все то, что не успели рассказать родители. А еще то, что я одна осталась старшей в нашей семье и на мои плечи теперь легла ответственность, тяжелая и … так, спокойно, оставлю эти мысли об этом на потом, иначе моя психика не выдержит.
– Я до сих пор не спросила, как умер папа – тихо спросила я.
Максимилиана.
Макс сжал челюсти до хруста.
– Его убил кто-то свой. Он кого-то подпустил к себе близко. В проселочной дороге по направлению к дому. Водителя убрали как свидетеля, который уже никому ничего не скажет. И замели следы- видеорегистратор выдернут с корнем. Это пока все. Ищем, но…
Я кивнула
– Эта мразь убила не двоих, а троих, считая маму. Нужно обязательно найти, Макс.
– Найдём.
Я кивнула, доверяясь Максимилиану, ведь больше в этом мире, мне некому довериться.
Мы потихоньку привыкали жить с болью в сердце. Дом, в котором всегда было много смеха, сейчас затих. Не слышно маминых мурлыканий и ее звонкого смеха, я до сих пор не смогла зайти в ее лабораторию и не знаю, смогу ли когда либо. Папа никогда не распахнет дверь, не скажет- семья, не улыбнется хитро и не засмеётся, глядя на маму. Наши искорки ушли навсегда, забрав с собой нашу радость и части нашей души.
– Мара,