с ними расправлялся.
– Ох… Да, я… я вас поддерживаю. Планета должна быть очищена от такой грязи.
На самом деле, мне просто наплевать. Они живут и не трогают меня, я не трогаю их, и никто никому не мешает.
Вернер щурится. Медленно скрещивает на груди руки, внимательно глядя мне в глаза.
– Что такой есть «грязь»?
– Грязь? Это то, против чего вы боретесь. Евреи, например… Кто еще? Ну, третий пол…
Вернер вздыхает. Медленно кивает.
– Гут. Хорошо. Ты должейн приступайт к покраска.
– Хорошо, я поняла вас. Вернер. Сделаю все в лучшем виде.
– Русиш, ты хочейшь, чтобы я назначайт тебя глафный?
От неожиданности закашливаюсь.
– Что? Главный? Как это?
– Очейн просто. Глафный в женский барак. Ты должейн следийт за дисциплина и говорийт про все мне.
– Почему вдруг?
– Ты мне нравишься, русиш. Ты хороший работник и предан Третий рейх. Ты единственный, кто уважайт немецкий нация.
– Очень приятно слышать, Вернер.
– Иди. Ты должейн красийт. А еще ты теперь докладывайт мне обо всем, что происходийт в барак. Я же могу на тебя полагайться?
Улыбаюсь.
Вытягиваю в сторону правую руку и тихо произношу:
– Хайль Гитлер.
Глаза Вернера светлеют.
Он одобрительно кивает, повторяет мой жест и вторит:
– Хайль.
Вот и все.
Вот два простых слова, которые способны решить большинство проблем в этом штабе. Очень просто. «Хайль Гитлер» – и на тебя смотрят другими глазами.
Вернер наматывает хлыст на ладонь, разворачивается и уходит.
А я спешу поскорее докрасить стол, чтобы до вечера успеть покончить со скамейками на террасе. Кто знает, когда у них там праздник намечается, и краска может не высохнуть.
– Вы гляньте, мы уже и с Вернером слюбились? Как говорится, свято место пусто не бывает?
Медленно выдыхаю.
Вновь бросаю кисть в банку, оборачиваюсь и улыбаюсь:
– Тебе надо чего, Васька?
– Да так… – усмехается. – Просто как-то странно, что сначала комендант, а теперь Мыло… Ты чего это на спад идешь? Нет бы кого выше взять… ну, например, генерала какого. Или влюбилась в нашего старшего надзирателя? Ну, бывает. Как говорится, полюбишь и козла.
Отряхиваю ладони друг о друга и закидываю тяжелые волосы назад.
– Да не причем тут любовь, – ехидно улыбаюсь. – У Вернера постель горячей да объятия ласковей. Комендант нас плеткой постоянно не хлещет, его наскучило ублажать. А так… все меня устраивает, спасибо за заботу.
Васька кривит губы.
Медленно кивает:
– Ну-ну… Хоть сейчас созналась. А чего раньше все утаивала да отнекивалась?
– Так боялась, что тебя зависть удушит. Кроме ласканий немецких ведь еще и статус получаешь. Меня, например, Вернер старшей среди вас назначил. Теперь кусай локти, Васька.
– А не боишься, что девчонки против тебя взбеленятся?
– А чего мне девчонки? У меня воздыхатели в верхушках имеются. Я им