чему. Не то что сейчас.
С каждым словом, я верила Лиле всё больше. Её рассказ не был похож на бред сумасшедшей. Почему же Серёга ей не поверил? Или он увидел в ней что-то другое? Или знал о ней гораздо больше, чем я.
– А если… если Серёга не сможет тебе помочь?
Лиля крепче сжала руль и поджала губы. Она что-то обдумывала, внимательно наблюдая за дорогой.
– Лучше бы ему сделать всё, что нужно. Иначе… – холодный взгляд пробрал меня до костей. Ведь обещала не трогать меня. – Он очень пожалеет.
***
2002
Сидя по-турецки на холодном дощатом полу, я с интересом разглядывала древесный узор. Больше мне было нечем заняться.
Пугало не приходил уже очень давно.
А кроме него никто не приносил мне книг.
Это единственное, что мне было разрешено. Больше ничего.
Проведя пальцем по забавной завитушке на узкой, щербатой дощечке, я думала о том, куда же делся Пугало.
В комнате стало совсем темно. Закрытые ставни не пускали сюда солнечный свет, он пробивался совсем тонкими ниточками через малейшие щели. А сейчас, видимо, уже вечер.
Пошёл четвёртый день. Если я правильно всё сосчитала.
Да. Четвёртый день, как он ушёл.
Загремев цепью, я устало встряхнула руку и подползла к грязному матрасу. Никому нет дела до меня.
Может, это и хорошо. Что я одна.
В животе сильно заурчало. Очень кушать хочется. Грязная, пустая миска так и стояла у двери. Сегодня я ничего не ела. Хотя сделала так, как сказал Пугало. Я всё делаю, как он говорит.
Когда я только здесь очутилась, то много плакала. Он просидел со мной несколько часов, пока я не привыкла и не перестала его так сильно боятся. Как только я стала смотреть на него без дикого ужаса, он вышел и принёс что-то.
– Держи, – мужчина протянул мне бутылку воды.
Я боязливо взяла её и начала торопливо пить, захлёбываясь и жадно вздыхая.
– Не выпивай всё зараз. Лучше по чуть-чуть, маленькими глоточками. Пей только тогда, когда во рту начнёт пересыхать. Я не всегда здесь буду. Береги воду.
Так я и делала. Берегла воду. Берегла еду.
Но кушать всё равно хочется очень сильно.
Свернувшись калачиком на холодном матрасе, я натянула на себя колючее и тяжёлое шерстяное одеяло.
Смотря в одну точку, вспоминала, как мы с Тимом купались в речке. Как мы с визгом бросались в воду с крутого берега и весело смеялись, убегая по песчаному берегу от Амины. Как она плакала, протягивая к нам руки.
Амина, Тим, мама…
Папа.
Его я уже почти не помнила.
Первые дни я постоянно звала маму, чем ужасно раздражала всех. Мне всё не верилось, что я больше никогда не увижу её. Просыпаясь в слезах, кричала, сжимаясь в комочек.
Угроза сидеть с кляпом во рту сделала своё дело.
Теперь я только плакала.
Сейчас и плакать нечем.
Интересно, ищет ли меня мама?
Знает ли она, что произошло с папой?
Пугало тогда пришёл какой-то весёлый и от него неприятно пахло чем-то резким,