не понимал и даже не задумывался об этом), что любой писатель, решивший показать свой труд людям, намеренно играет с огнем. В этом есть своя прелесть. Смотрите на меня. Я безоружен и стою перед вами голый. Во всей красе.
Предаваясь таким размышлениям, он направляется к паркингу и вдруг вздрагивает: кто-то хлопает его по плечу. Это Филлис Стэнхоуп, молодая сотрудница бухгалтерской конторы.
– Ой, простите. – Она делает шаг назад. – Не хотела вас пугать.
Увидела ли она что-нибудь в этот миг, когда он не был готов к свидетелям? Может, промельк его настоящей личности? Не потому ли она отшатнулась? Может быть, поэтому. Если так, надо побыстрее развеять образ легкой улыбкой – и чистой правдой.
– Все хорошо. Просто я был за миллион миль отсюда.
– Размышляли о своей книге?
О двоеженстве.
– Ага.
Филлис идет с ним в ногу. Сумочка перекинута через плечо, за спиной детский рюкзак с Губкой Бобом. Вместо «щелкунчиков» – кеды с белыми носками.
– Не видела вас сегодня за обедом. Ели в кабинете?
– Нет, катался по делам. Я ведь до сих пор толком не обжился. Плюс у меня был серьезный разговор с моим агентом.
Он действительно разговаривал с Джорджо, впрочем, ничего серьезного они не обсуждали. Ник вернулся в Вегас, а Свин поселился в особняке с двумя другими молодчиками – Реджи и Даной. Вряд ли Ник и Джорджи Свин задумали его грохнуть (и завезли для этого сразу двух ребят), но для них это очень крупное и важное дело. Конечно, они перестраховываются – Билли был бы удивлен, даже шокирован, если бы они не осторожничали. Кто здесь действительно крайний, так это Кен Хофф. Будущий козел отпущения.
– Кроме того, писателю необязательно сидеть за столом, чтобы работать. – Билли похлопывает себя по виску.
Она отвечает ему улыбкой. Доброй.
– Наверное, все вы так говорите.
– Если честно, я в данный момент нахожусь в небольшом тупике.
– Может, это не просто тупик, а новое место действия?
– Возможно.
Вообще-то Билли лукавит, никакого тупика нет. Да, кроме первой сцены он еще ничего не написал, но остальное не заставит себя ждать. Весь текст уже есть у него в голове. Осталось только его набрать. И Билли не терпится сесть за работу. Это ничуть не похоже на ведение личного дневника, и это не попытка примириться с прошлым, пусть сколь угодно несчастным и полным травм; это даже не исповедь, хотя в результате, возможно, к ней все и сведется. Это – сила. Он наконец нашел источник. Причем на сей раз силой его наделяет не оружие. Как и вид из окон своего нового подземного жилища, ему это нравится.
– В любом случае, – говорит Билли, когда они подходят к паркингу, – я планирую взяться за дело всерьез. Начинаю прямо завтра.
Филлис приподнимает брови.
– Правило у меня твердое: варенье на завтра…
Билли подхватывает цитату, и они заканчивают ее хором:
– …и только на завтра![16]
– Как