нес полную ответственность за состояние дел на всех фермах, за все строения и жилые дома поместья. Как и все остальные, это поместье функционировало в соответствии со старой системой, так называемой медзадрией: хозяин обеспечивал крестьян землей, орудиями труда, механизмами вместе с их ремонтом и обслуживанием в обмен на половинную долю всей полученной с земли продукции. Один раз в год принадлежащий помещику оливковый пресс находился в общем пользовании, а перед войной Лоренцо оплатил подведение ко всем домам деревни электричества и водопровода.
– Может быть, настало время менять эту систему? – рассеянно, как бы мимоходом заметила София.
Лоренцо внимательно посмотрел на жену.
– Со своими фермерами и рабочими я обхожусь вполне справедливо, – сказал он.
– Я знаю, но…
– О чем это ты? – все так же пристально, но теперь озадаченно глядя на нее, спросил Лоренцо. – Мы же с тобой решили, что переменами займемся, когда закончится война. Ты это прекрасно знаешь. С тобой все в порядке?
– Разумеется.
– Мне кажется, ты… хотя я не вполне уверен… несколько в растрепанных чувствах.
– О, ради всего святого, – почти раздраженно откликнулась она, – какое это имеет значение?
– София, что с тобой происходит в последнее время? То, глядя на тебя, не налюбуешься, а то, кажется, готова мне голову откусить.
– А ты у нас, наверно, все время ангел, не так ли? – с вызовом проговорила она, хотя в его взгляде светилась такая нежность, что ей захотелось плакать. – Вечно дерганый, раздражительный. Тебя почти не бывает дома, а когда ты здесь, то какой-то чужой. Если бы я не знала тебя, то подумала бы, что у тебя появился кто-то на стороне.
Он улыбнулся, и она распалилась еще больше.
– Ты же никогда не говоришь, что делаешь, куда уходишь, с кем встречаешься. Ни словечка! Что мне прикажешь думать?
– Лучше тебе не знать, чем я сейчас занимаюсь, так безопаснее. Впрочем, ведь и ты тоже в последнее время какая-то вся в себе, разве нет?
Она чувствовала, что предательски краснеет, и ей захотелось рассказать ему про англичанина, попросить его помощи.
– Все шушукаешься по углам с кухаркой, – добавил он. – Кто-то трезвонит тебе по ночам.
– Только один раз. Только один, а теперь я вообще не могу дозвониться до матери. И беспокоюсь, что с родителями там что-то случилось.
– Как только вернусь в Рим, загляну к ним.
– Когда едешь?
– Послезавтра. Выезжаю рано, но сегодня весь день буду здесь. Вот только съезжу на фермы и сразу вернусь, и целый день проведем вместе, а может, и завтра тоже. Надеюсь, ты подобреешь. Правда?
Нет, хотелось сказать ей. Не сегодня. Если сегодня, то лучше ей не станет.
– Сейчас, – сказала она, желая сменить тему и получить возможность уйти, – мне надо съездить кое-куда по делам. Я возьму наш фургончик, если там еще есть бензин.
– Это обязательно? Бензина у нас и так мало. Может, лучше возьмешь тележку с осликом?
– Дело касается моей картины…
Она помолчала. Сердце ее