скорее – склеп. И два черепа, насаженные на колышки, взирали на меня зияющими дырами, предостерегая, чтобы я не смела приближаться к каменному изваянию, которое, между прочем, было наго и хорошо сложено. Казалось, мужчина в любой миг поведёт широкими плечами, вынимая застрявший в черепе трезубец, и, откинув длинные волосы, упавшие на лицо, закончит начатое – прикончит гадюку, что угнездилась в неположенном месте.
Может, я такая впечатлительная фантазёрка, а может, на самом деле начинаю сходить с ума, вот и померещилось, что серый камень пришёл в движение, плавно меняя картину передо мной. Я вытаращилась, не смея дышать и пошевелиться, видя, как змея резво устремилась вверх по древку трезубца, перепрыгнула на мужчину, которому не хватило проворства, чтобы поймать ползучую тварь. Тугим кольцом легла гадюка на шее атлета. Желваки заходили на каменных скулах. Серые зубы сцепились, скалясь в безмолвном рыке, оказывая всё возможное сопротивление удушающей его змее.
– Чего застыла? – всё такой же грубый голос жреца отвлёк от созерцания внушающей страх и опасение картины.
Я потёрла глаза услужливым полотенцем, словно это поможет в будущем избежать таких галлюцинаций, и решилась спросить:
– А это кто? – И осторожно указала пальчиком на замершего в изначальной позе каменного атлета.
– Это? – Брови жреца взметнулись так высоко, что мне неудобно стало за такой «глупый» вопрос.
Все же знают, кто это!
Все!
Но не я.
– Это бог смерти Мароук. Статуя изображает его борьбу с глупыми предрассудками.
– А-а, – многозначительно протянула, и если бы руки не были заняты полотенцем, то обязательно хлопнула бы себя по лбу. – Как я сразу не поняла, – добавила чуточку разъяснений, заметив хмурый взгляд жреца – в этом сумраке, к сожалению, прекрасный цвет глаз был не различим, что немного расстраивало. Но ровно секунду. Не больше.
В глазницах водружённых на колья черепов вспыхнуло бледно-синее пламя. Я шарахнулась, испугавшись световых эффектов. И, разумеется (ну как без этого), налетела на стоящего рядом жреца, выбив из него озлобленное рычание.
– Очень милые светильнички, – прошептала, отойдя на шаг и от жреца, и от черепов.
– Нам сюда. – Он указал куда-то между статуей и хэллоуиновскими светильниками.
Я пригляделась и заметила уходящие вниз, в непроглядную тьму, ступеньки.
– Что, прямо туда? – писклявым голосом уточнила, всеми силами противясь его внезапной и настойчивой хватке чуть выше моего локтя.
– Пошли. Быстрее спустимся – быстрее поднимемся, – ворчливо уговаривал жрец, подтаскивая к лазу в полу.
– А точно поднимемся? – спросила для верности, отменно, как мне показалось, вживаясь в роль блондинки.
– Лир-р… – рявкнул и осёкся жрец.
Ой, кто-то напомнил ему жену, или случайная оговорка?
– Иди, а то обеда лишу, – ужесточил он подход.
– Вот за что уважаю Мароук, – заговорила назидательным