Петра. Что-то его тревожило, но он отказывался рассказывать отцу, сославшись на плохое самочувствие. Фёдор Андреевич не спал всю ночь.
За завтраком состоялся неприятный разговор.
– Отец, мне нужны деньги, – начал Пётр.
– Я так и думал, сколько? – спокойно помешивая чай, произнёс отец.
– Много, я проиграл в карты крупную сумму.
– Могу дать рублей пятьсот, денег свободных нет, – после паузы ответил Татищев.
– Сколько? Да я за час проигрываю больше! – укоризненно воскликнул сын. Он не понимал, как можно быть таким наивным! Он же богатый наследник и играет по-крупному! А отец как ребёнок.
Недопитый стакан чая полетел со стола. Посох, которым Татищев грозил Елагину-старшему, пошёл в дело. Пётр едва успевал уворачиваться от родительского наставления. Рыжий кот забрался под диван и оттуда зелёными глазищами следил за страшной палкой.
На грохот прибежал слуга и застыл на месте, даже не пытаясь вмешаться в барские разборки. Наконец, Фёдор Андреевич запыхался и остановился. Он указал на дверь нерадивому отпрыску. Тот ошеломлённо собрал вещи и велел закладывать коляску.
– Отец, ты ещё пожалеешь, что так поступил со мной!
– Хочешь денег, переезжай сюда и занимайся делом. А на карты я не дам! Не для того я горбатился, чтобы ты с гулящими девками и приятелями-пропойцами состояние спустил!
После отъезда сына Фёдор Андреевич слёг. Болезни особой не было, да и годы не такие большие – немного за шестьдесят. В душе что-то оборвалось. Всё чаще посещало уныние. Не помогало ни чтение, ни заботы, ни редкие наезды знакомых. Тоска одиночества разъедала душу. Тяжёлые мысли неотвязчиво преследовали целыми днями.
Когда он был молод, и все силы бросил на развитие собственного дела, то уже тогда в глубине души возникал червь сомнения, а не слишком ли он жертвует семьёй? Времени на общение ни с женой, ни с сыном не было. Часто жил в Петербургской квартире – искал полезные знакомства среди сильных мира сего. В поместье заезжал ненадолго, потом опять в столицу.
Теперь ничего не вернёшь. Жена угасла незаметно, сын был привязан к матери и не сближался с отцом. Нынче хочется тёплых отношений с Петром, а откуда их взять – непонятно…
Дни тянулись медленно, как это бывает зимой в деревенской глуши. Новостей не было. Татищев уж более не смотрел на дорогу. Тем неожиданней стал приезд пожилого господина благородной наружности с портфелем в руках.
Он представился адвокатом покойного помещика Елагина.
– Что вам угодно, сударь? Какие могут быть у вас ко мне дела? Уже не отписал мне что-нибудь Константин Васильевич в завещании? – с усмешкой спросил помещик.
– Нет, господин Татищев, Константин Васильевич не смог даже сыну оставить поместье без долгов, и вам это известно.
– А зачем тогда вы приехали?
– Видите ли, Фёдор Андреевич, перед смертью господин Елагин написал письмо и попросил после его кончины передать вам лично в руки. Его просьбу я выполняю. Простите, что задержался по срокам. Уезжал за границу, вот