Симпатичного репетитора охотно приглашали за стол, где выбалтывали ценные сведения для революционного кружка.
Взять хотя бы последний случай ограбления в поезде. Если бы Санька не познакомился поближе с чиновником из Охраны, благодаря его туповатому сыночку, да не выпили бы беленькой в ближайшем трактире, то не рассказал бы словоохотливый толстячок о нехитром способе перевозки денег для оружейной фабрики. А так – дело сделано в наилучшем виде. Саньку отметили благодарностью на собрании.
Вот только неприятность вышла с пропавшими медяками… Кто-то косился на Пешкова, но доказательств никаких представить не мог. А он убедительно возмущался малейшему подозрению в свой адрес. Дело замяли. И Санька никаких угрызений совести не испытывал.
Старшие товарищи живут не в пример ему – снимают большие квартиры на партийные деньги, одеваются в дорогих магазинах, а не носят одну куртку и в пир, и в мир. А чуть опасность – за границу бегут, да и там не бедствуют. А он почему должен в нищете жить, когда такие деньжищи достаёт на благо революции? Нет, дело делом, а своя рубашка ближе к телу.
Санька пригладил русые кудри и надел фуражку. В отрочестве в деревне он любил наряжаться коробейником: напялит картуз, засунет за ухо цветок, в руки – поднос с леденцами и на улицу. Девки уже тогда вились возле него, словно пчёлки. А теперь и подавно: это было его третье достоинство – обаяние. Некоторые революционерочки весьма хороши, хоть и стрижены под мальчишек. При воспоминании о том, чем иногда заканчивались свидания с эмансипированными девушками, довольная ухмылка заиграла на его лице.
Встреча с одной из них состоится сегодня вечером, а пока надо ехать на Пречистенские курсы, где он для вида преподавал математику рабочим, а настоящим делом считал агитацию для революционной ячейки. Это было первое поручение от старших товарищей ему лично.
Когда Пешков вышел из дома, рабочий люд Замоскворечья ещё не потянулся с фабрик и заводов домой, но на пути Саньки было многолюдно.
Где-то записаны правила передвижения по троттуарам: ходить осторожно, не толкать других и не останавливаться по пустякам в узком месте, дабы не создавать препятствие движению.
Но Россия – это не Германия. Здесь не соблюдает правила и тот, кто их сочиняет, а что уж говорить про остальных. При движении по улицам народишко внезапно возымеет симпатию к одной стороне и с тупым упорством ни за что не перейдёт на другую, хоть ему кол на голове теши. В результате на троттуарах получается такая вязкая каша, из которой не сразу удаётся вырваться.
Санька задумал поймать извозчика, но понял, что опаздывает, и решил воспользоваться трамваем или электричкой, как называли его студенты.
Он вышел на Охотный ряд и огляделся в ожидании. Наконец, трамвай показался из-за поворота. Санька не стал дожидаться, когда он остановится, и ловко запрыгнул на ходу, не обращая внимания на разъярённые крики кондуктора.
Пешкову было скучно вести уроки арифметики. Гораздо больше