то же самое, что и я. Хочу тебя завоевать.
– Не надо воевать! – качает головой. – Из-за женщины нельзя…
Улыбаюсь ей.
– Все войны из-за женщин!
– Джихад – нет. За веру. Это можно. Другое – нельзя!
– Уговорила, воевать не будем. Я имел в виду – завоевать. Это… сделать так, чтобы ты меня полюбила.
– Любовь – плохо…
– Почему?
– Больно. Тяжело. Обидно.
– Любовь… – прислушиваюсь к себе. – Нежность… Тепло… Удовольствие… Страсть… Близость!
Внимательно слушает.
– Если ты захочешь, в любой момент я возьму тебя в жены. По нашим законам. Чтобы тебе было спокойно.
– Зачем? Ты хороший будешь муж. Тебе другая нужна. Чистая. Покорная. Что отец тебе говорить будет?
– Мне не нужна другая. Мне нужна ты. Ты идеальная!
– Я?! – удивлённо хмурясь. – Нет! Только красивая, и всё!
Загибает пальчики, осуждающе качая на себя головой.
– Дерзкая! Смирения нет! Желаний много! Вера слабая! Испорченная уже! Не молодая! Муж прогнал! Готовлю плохо! Холодная как… – хмурится, глядя в потолок и вспоминая, – … рыба!
И от каждого эпитета меня взрывает смехом.
– Стоп, подожди. Восемнадцать – немолодая?
Отрицательно качает головой.
– Шестнадцать – хорошо. Восемнадцать – уже много. Мать уже должна быть. Двадцать… – морщится, качая головой. – Что-то не то, раз не замужем. Больная, уродство или ещё что-то.
– Ладно, а что там было с рыбой?
Опускает глаза, но я вижу, как от эмоций её грудная клетка ходит ходуном.
– Плохо говорить про такое.
– Я тебе разрешаю. Говори! Здесь можно говорить обо всём. Я же тебе всё говорю. И ты, пожалуйста, говори мне всё.
– Эм… не могу дать удовольствия мужу, – гаснет её голос. – Ублажать, как следует. Холодная. Как это?… Фри… – неуверенно смотрит мне в глаза, – ги…
– Фригидная.
Кивает.
– Тебе нужна хорошая жена. Не такая.
– Это неправда. Это не про тебя. Мне нужна именно ты.
Меня прёт и от этого откровения, и от этих наивных голубых глаз.
И совсем не отталкивают её слова. Наоборот – успокаивают. Потому, что мне гораздо легче принять то, что ей не нравилось заниматься с ним сексом, чем то, что она суперстрастная наложница, кайфующая от того, что он делал с ней.
– Правда, – непосредственно пожимает плечами.
– Неправда. Я тебе докажу! Потом, – добавляю поспешно. – Ты очень живая, чувствительная, чувственная, трепетная. Этого просто не может быть. Причина не в тебе.
Я сглатываю от вида её приоткрытых губ и медленно моргаю.
– Не будем, пожалуйста, говорить, – поднимает руки. – Тема нельзя такую. Я нечаянно… Вырвалось… Глупая.
– Очень хочу тебя поцеловать, – вырывается у меня, и я прикасаюсь пальцем к её нижней мягкой губке.
Отстраняется.
– Рот?! – удивлённо и скептически.
Недоумевая, пытаюсь понять её реакцию.
– Конечно.
– Нельзя! –