Он с интересом наблюдал за Симоном. Беспечность и непринужденность психиатра не могли не произвести на него впечатление, особенно по нынешним временам.
В самой глубине его зеленых, как стоячая вода, глаз таилось даже некоторое удовлетворение. Симон, неплохо разбиравшийся в женщинах, но и в мужчинах тоже, чувствовал за карнавальным мундиром и дурацкими побрякушками настоящего бойца. Бивену нравилось, когда ему противостоят.
Симон также догадывался, что перед ним отнюдь не рядовой сотрудник, а кто-то повыше. Один из элиты Geheime Staatspolizei[28]. Но почему к нему прислали этот танк? Что такого важного случилось?
Гестаповец, словно прочтя эти мысли, разом ввел Симона в курс дела:
– Маргарет Поль убита.
8
Симон Краус чуть не свалился с кресла. В Берлине могли убить любого: это называлось «политика». Но никогда женщина вроде Маргарет Поль не попала бы на линию огня: стопроцентная арийка, стопроцентно преданная Тысячелетнему рейху, жена группенфюрера СС, старого соратника Геринга.
Внезапно перед глазами Симона предстала эта блондинка всего чуть-чуть выше его самого, в одном шелковом нижнем белье, с заливистым хохотом танцующая на кровати на манер Аниты Бербер[29]. К глазам подступили слезы. Злые, едкие слезы, словно ему впрыснули под веки соляной раствор.
– Убита? – глупо повторил он. – Но… когда?
– Я не могу разглашать никакие подробности.
Отказавшись от позы «особой непринужденности», Симон облокотился на стол:
– А вы знаете… Ну, известно, кто это сделал?
Впервые на лице Франца Бивена мелькнула улыбка – гримаса, больше похожая на перекатывание шариков в подшипнике, чем на проявление какого-либо человеческого чувства. Он снял фуражку. Светлые волосы, подстриженные так коротко, что напоминали шкуру бычка, вызывали желание их погладить.
– Расследование только началось.
Симон окончательно протрезвел. Он с великим трудом пытался собраться с мыслями.
– Но… как она была убита?
– Повторяю, я ничего не могу сказать.
У него мелькнула мысль о преступлении по страсти. Маргарет не отличалась ни верностью, ни целомудрием, но ее муж, вечно пропадающий на каких-то учениях генерал, плевал на нее как на прошлогодний снег. Вот уж кто не годился на роль ревнивого рогоносца.
Новый любовник?
Бивен, перекинув ногу на ногу, теперь обводил насмешливым взглядом кабинет Симона, изысканную обстановку. Казалось, он наслаждался тем, что огорошил этого человечка в его ботинках «дерби» с перфорированными мысами. Вотчина Симона – трепотня психиатра, дегенеративное искусство, бесполезные книги. А его, Бивена, вотчина – смерть, жестокость, власть. Конкретный мир. Сегодняшний мир.
– Маргарет Поль приходила к вам регулярно?
– Я вам уже сказал. В последнее время наши сеансы стали реже. Я видел ее пару недель назад.
– В чем заключалось лечение?
Симон мог сослаться на врачебную тайну, но это означало риск оказаться в подвалах