для танца.
– Но я видела много веревок, – запротестовала Джоанна. – Они никакого впечатления на меня не производили.
– Погодите минуту, – ответил Брамлей. – Этот человек в ливрее был француз. Он принес свою собственную веревку – французскую веревку.
– Но почему имеет такое значение эта французская веревка? – спросила Джоанна.
– Потому что я ее купил, – ответил Брамлей. – И принес ее сюда.
– Да?
Секунду-другую Джоанна колебалась. Она отшатнулась. Брамлей не стал ее убеждать. Он хотел, чтобы она сказала нечто без подталкивания с его стороны. Джоанна собралась с духом. Она пожала плечами.
– Мне следовало бы взглянуть на нее, не правда ли?
Брамлей ответил:
– Да, если вы этого хотите.
– Я бы хотела, – ответила Джоанна.
– Отлично.
Брамлей вскочил с места и пошел к своему шкафу.
– Это просто веревка, сплетенная на французский манер. Сейчас она никак не может вас взволновать. Она ничего вам не сделает, и вы к ней подготовлены.
Пока он говорил, он достал из шкафа пакет в коричневой бумаге, принес его на свой стол и развязал перед Джоанной. Движения его рук были отчетливыми и точными, как у хирурга. Всякий драматический элемент был тщательно удален. Он даже не глядел на Джоанну, хотя чувствовал всякое ее движение. Он развернул пакет, как будто бы это была обыкновенная коробка конфет. Но сердце его ускоренно билось, и он не глядел на свою пациентку, чтобы страх не выразился на его лице. Страх на этот раз был на его стороне.
– Веревка? – сказала Джоанна. В ее тоне теперь выражались только любопытство и недоумение.
Брамлей раскрыл свой пакет.
– Вот она.
Джоанна протянула руку, отдернула, затем взяла веревку между пальцами, пощупала ее, поглядела на нее удивленными глазами, наморщив лоб.
– Ничего особенно страшного, не так ли? – сказал Брамлей. – Но заметьте, как она сплетена. Английские веревки скручены спиралями, а в этой веревке волокна перекрещиваются друг с другом, образуя маленькие ромбики. Это французская манера. Вот почему вам она напоминала змею, скользящую вниз с мачты.
– Да, я понимаю.
Джоанна разглядывала веревку, наклоняя над ней свою голову.
– Но почему, ради Бога, я или какая-нибудь другая девушка станут падать в обморок при виде веревки, скрученной таким образом? Выходит, что я совершенная дура.
– Да, почему? Вот это я и хотел бы, чтобы вы мне рассказали, – ответил Брамлей. Он взял обе ее руки в свои и прямо посмотрел ей в глаза. – Что случилось на ферме Нарцисса Педру в Сент-Вирэ-ан-Прэ в ночь перед тем, как вы уехали?
Ее руки напряглись в его руках. Она слегка дрогнула. Она покачала головой.
– Что вы видели после того, как вы и Мэри Коль расстались на ночь?
Темнота внутри нее была потревожена. Напряжение ее пальцев ослабело. Проблеск света мелькнул в ее глазах и затем снова угас. Она отняла