руками и досадливо крякали три богатыря в лице коммерсанта, издателя и писателя. Беглецам не оставалось ничего другого, как спасаться тем же путём, который вывел их, было, на белый свет. Царевич поскользнулся на ступеньках и едва не грохнулся вниз, но в последний момент всё-таки удержался на ногах к большому огорчению преследователей, которые орали во всё горло: – Держи вора!
Кляев первым форсировал ароматную речушку и при этом едва не уронил драгоценную сумку. Во всяком случае, изрядное количество фруктов было утеряно, что, впрочем, сослужило беглецам добрую службу. Преследователи ринулись подбирать яблоки, уносимые потоком, а Царевич с Кляевым успели за это время уйти далеко и затеряться в бесчисленных переходах подземного лабиринта.
Царевич, надорвавший дыхание бегством, чувствовал себя загнанной лошадью, которую надо бы пристрелить, да пулю тратить жалко. Умственные же его силы находились практически на той же грани истощения, что и физические. Становилось очевидным, что мир вокруг сошёл с ума, но в чём причина этого массового помешательства, оставалось только догадываться.
– Весь не весь, – поддержал его Кляев, – но какая-то значительная его часть, это точно.
– Что делать-то будем? – спросил Царевич, уныло разглядывая несокрушимые стены. – Языка надо брать, – сказал Кляев. – Допросить его с пристрастием и выяснить, наконец, что это за яблоки, откуда они берутся и для кого предназначены.
Царевичу предложение Васьки понравилось, но для того, чтобы добраться до «языка», минимум нужно выбраться наружу. К сожалению, они опять заблудились. Причём заблудились столь надежно, что хоть садись на землю, посыпай голову поскрипывающим под ногами песком и кричи «ау».
На этот раз даже Кляевское обоняние мало помогало делу. Не смотря на все старания, Васька вынюхал только несокрушимую железную дверь, петли которой были смазаны машинным маслом. И если судить по запаху, смазаны они были совсем недавно.
Железная дверь вселила в Царевича определённую долю оптимизма – всё-таки примета цивилизации или, как говорят Бердов с Шараевым, нашего мира. А вот что такое тот мир, Иван так и не понял.
– Кто такая Семирамида и при чём тут жеребец? – спросил Кляев, с мастеровым прищуром оглядывая дверь.
– Жила во времена оны ассирийская царица, – пояснил Царевич. – Если верить древним сплетникам, то была она не в меру любвеобильна и воспылала страстью к жеребцу. Но это, конечно, исторический анекдот. Не пойму только, зачем я Семирамиде понадобился. – Ей нужен не ты, – возразил Кляев, открывая перочинный ножичек и подступая к замку. – Ей нужна живая вода. – Зачем? – тупо удивился Царевич. – На продажу. Покупателей найдется с избытком. Правильно сказал Шараев, речь идёт о миллиардах долларов.
– Бред какой-то, – вздохнул Иван. – А при чём здесь я? – Если верить твоему «Жеребячьему копыту», то ты один знаешь туда дорогу. Кто принес живую воду для Вероники и тем спас