источников.
Предисловие
Этой книгой открывается цикл «На читательских приисках», замысел которого обширен, но степень осуществления пока непредсказуема.
Цикл посвящён тем книгам и авторам, о которых мне очень хочется написать по разным причинам. Прежде всего – потому, что они оказались заметными участниками моей судьбы, стали частицами души. Мне хочется привлечь к ним внимание тех, кто пока не обнаружил этих авторов или этих книг на своих собственных читательских приисках.
Первый сборник состоит из трёх разделов.
Первый из них посвящён книжным впечатлениям, нашедшим отражение в эссе из разных сборников.
Второй раздел охватывает книги наших старших семейных авторов, над подготовкой которых к изданию я работал в более поздние времена. Не так просто оказалось описать именно моё читательское восприятие, а не родственное, и не относящееся к тем или иным этапам подготовки. Надеюсь, что мне это более или менее удалось.
В третьем разделе собраны читательские эссе, где я старался передать, насколько возможно, те переживания, которые были вызваны чтением книг Марии Романушко, которую считаю одним из самых ярких писателей нашего времени. Этот третий раздел хотелось бы со временем дополнить рассказами о других её книгах, но их в несколько раз больше, чем вошедших сюда. Во многом это стихи, а о стихотворных книгах писать труднее, чем о прозаических. Но и многих замечательных прозаических книг этого автора пока здесь нет. Хочу надеяться, что постепенно удастся довести свои впечатления о них, как и о других книгах, опорных для моей жизни, до готовых текстов.
Так что ждите новые сборники-отчёты о разработке богатых читательских приисков.
Раздел 1
Читательско-писательские эссе
Из сборников
Как читатель читателю1
Извините меня, дорогой или дорогая… Не знаю даже, на вы или на ты обращаться. Да и вообще не хочется фамильярничать: «дорогой читатель». Не хочется притворяться. Обращаться к читателю – значит сознавать себя писателем. А я – нет, я тоже читатель. Просто так уж получилось, что вы (или, например, ты, сынок, или ты, дочка, – ведь с вами на вы совсем было бы странно) читаете то, что я написал. Извините. Я тоже больше люблю читать.
Давайте условимся, хоть на страничку, что я не пишу, а просто высказываюсь. Делюсь эмоциями. Говорю, как читатель читателю. Ладно?
Читать гораздо труднее, чем писать. Пишешь – что в голову пришло, в собственную. А читаешь – что другому пришло в голову, в его голову. Неизвестно, легко ли будет это в свою голову впустить, да и стоит ли усердствовать. Всё подряд в себя принимать рискованно, а полезное отпихнуть тоже обидно.
Вот и получается, что читательское искусство сложнее и важнее писательского.
Мы, читатели, начинаем проявлять свое искусство на уровне отсева – когда решаем, чего читать не будем. Выбрать, что читать, не хитрость: книг кругом великое множество. Заранее угадать, что по душе придется, почти невозможно, а что пользу принесет – тоже не распланируешь. Значит, искусство прежде всего в том, чтобы от лишнего отказаться.
А дальше просев начинается. Это когда мы уже в чтение пустились. Напрасно автор будет надеяться, что раз мы его читаем, то зависим от него, от его писательского мастерства. Это он от нас целиком зависит: что мы у него скорлупой сочтем, а что ядрышком. Вот где творчество начинается! Найдет на нас читательское вдохновение, и мы автора до гениальности поднимем. Наступит у нас творческий кризис, и автору погибель. Любим мы сегодня самих себя – и только своё из книги выцеживаем. Встрепенемся к новой жизни – тогда знакомое нас тяготит, новизну ищем. По сравнению с нашим талантом авторский талант почти никакой роли и не играет. А в минуту особого озарения мы любую пустышку в классику обратим. Вот какова сила нашего читательского искусства!..
Если бы я писателем себя числил, то это только запев был бы у меня, только присказка. А так – нет. Поделился мыслью с собратом-читателем, и хватит. И тебе (или вам, или даже Вам) пора за натуральное чтение приниматься, и я вернусь к подлинному своему, читательскому призванию. Извините.
Новичку всегда удивительно2
Вот и мне, давнему почитателю фантастики, разрешено побывать в прошлом. Недолго, всего несколько троллейбусных остановок прокатиться. Зато рядом со мной, у окошка (да-да, вспоминаю, всегда у окошка) сидит с открытой книгой столь знакомый и столь неизвестный мне теперь подросток – худой, долговязый и невзрачный, в коричневом берете и в черном драповом пальто, перешитом из дедушкиного (да-да, и полы его всегда путались в ногах при быстрой ходьбе). Мне, правда, не позволено выходить из роли попутчика, зато я слышу мысли, рассеянные среди фраз мелвиллского «Моби Дика».
«Новичку всегда удивительно, с какой привычной и бессознательной ловкостью сохраняет равновесие китолов, стоя в своем вельботе,