помогу тут посадить, что надо. Сейчас ещё можно рассаду найти, только 1 июня.
Мария Григорьевна рассмеялась.
– Представлю эту картину. Да он сделает. Он у меня очень к ручному труду приспособлен. Серёженька приучил. Невестка говорит, всё дома что-то мастерит. Лишь бы без дела не сидеть. Даже телевизор не может посмотреть просто так, надо чтоб руки были заняты.
– Ой, у меня мама такая была. Всё время то вяжет, то штопает, то журнал листает с рецептами. Что, говорит, я в твоём телевизоре не видела.
Женщины рассмеялись.
– Да, хороший дядя был, – вдруг сказала малышка. Она стояла у камина в стороне от стола и кусала зефирину, а в другой руке держала семейное фото Машиного сына с женой и малышом. – И красивый очень. Мужчины в форме вообще всегда красивые.
Мария Григорьевна усмехнулась:
– Надо же, как взрослая почти говорит.
А вот Екатерину прошибло холодным потом. Малышка сказала «был». Из её уст это звучало слишком фатально. Слишком внезапно. С её способностями она уже точно что-то знала, даже если не понимала этого.
«Третьего дня должны были дать телеграмму».
Екатерина молчала, кусая губы и не зная, что вообще дальше делать. Вдруг малышка скажет что-то ещё?
– Вот приедет на днях и познакомишься. Он всегда хотел дочек много. А вышел один сын, – вдруг сказала Мария Григорьевна. – И чай снова греть надо.
Екатерина быстро встала и отошла к настольной газовой плитке, чтобы спрятать свой испуганный взгляд от подруги.
Малышка никак не прокомментировала реплику старушки, занятая зефиркой, и Екатерина уже хотела расслабиться, но девочка добавила:
– И тётя тоже.
Екатерина повернулась так, чтобы только девочка видела её лицо и специально чихнула. Девочка повернулась и увидела, как Екатерина бьёт себя пальцем по губам. Приказано молчать. Но что она такого сделала? Девочка побледнела, поставила фотографию на камин и подошла к столу.
– А я тут на днях студентов встречала, они мне столько интересного понарассказывали про наш вуз. Вот бы съездить. Непременно сходить надо на посвящение первого курса осенью, Катюша. Отведёшь меня? Я прямо вся загорелась.
Екатерина осторожно улыбнулась и кивнула, предощущая, что осень сложится совсем иначе. Девочка тем временем спрятала лицо в большую фарфоровую кружку и дула в чай, так сильно, что он даже булькал.
Екатерина хотела сделать замечание, но отчего-то это выглядело забавно и даже трогательно. «Не будет в этом доме больше такой радости», – пронеслось в голове.
Екатерина внезапно ойкнула.
– Что ты, милая? – удивилась Мария Григорьевна.
– По-моему, я объелась сладкого. Икаю, – кривовато улыбнулась та.
– Запей чаем, но имей в виду, что я тебе ещё и домой отсыплю. Примерно килограмма два, – она подмигнула малышке. – Пусть ребёнок хоть на каникулах наестся конфет.
Екатерина согласно кивнула.
Глава 18. Лицо смерти
Екатерина клятвенно обещала себе, что летние каникулы