И тут та же проблема: как отличить настоящих людей от замаскированных под неформалов обывателей.
– Шарик круглый. Жизнь сведет и разведет, – изрек Монгол.
Они вернулись в Приморский парк глубокой ночью и, развалившись на скамейках у круглой клумбы, быстро заснули.
Тому снилось, что он совсем старый. Кажется, ему лет сорок. Ночь, тишина. Он сидит под замком в сарае, и знает, что на рассвете его должны расстрелять. Открывается дверь, но это еще не расстрел. В сарай вталкивают Монгола. Ему почему-то лет двенадцать, но он точно знает, что где-то здесь припрятан совок для мусора. Они находят его в углу под соломой, и долго роют подкоп в холодной, глинистой земле. За стенкой несется состав. В нем уезжает Лелик. Он что-то кричит им, – что-то очень важное, чего не разобрать за монотонным стуком железных колес…
Поезд ушел, но грохот остался. Он стал более дробным, совсем рассыпчатым, будто множество людей, собравшись вместе, выбивали пыльные ковры.
Замок
Протирая глаза, они ошалело крутили головой. Вокруг их клумбы, грохоча десятками сапог, бегали раскрасневшиеся, румяные солдаты.
– Быстрей, быстрей, быстрей! – покрикивал сержант, время от времени поглядывая на часы.
– Вольно! – наконец скомандовал он. – Закурить и оправиться.
Солдаты разбрелись в тени кипарисов.
Двое солдат сели рядом.
– Здарова. Сигареты есть?
– Для вас, пацаны, всегда есть. – Монгол достал пачку. – Сколько до приказа?
– Далеко. – Один из солдат махнул рукой.
– Шо так грустно? У вас же тут курорт! Санаторий!
– Дома не курорт, а свобода, – ответил второй.
– Надо, надо служить, товарищ боец, – серьезно сказал Монгол и хлопнул военного по плечу. – Родина в опасности.
– А ты откосил? – Солдат почувствовал иронию.
– Нет… Понимаешь, я бы рад служить, но не разрешают. У меня в деле написано: неуравновешен, в случае чего могу застрелить сержанта, или даже генерала. Боятся меня. Я в танковые хотел, чтобы потом на Киев рвануть и пострелять там всех, кто у власти. Но психиатр зарубил, сволочь. Говорит, я служить права не имею, потому что историю поверну в неверном направлении. Так что смотрите в оба. Берегите наш покой. А мы купаться пойдем.
И они под нестройный солдатский матерок не спеша пошли вниз, к морю.
Море было теплее, чем вчера. Искупавшись, они вновь, как и вчера, побрели в сторону Ялты. Параллельным курсом с ними шли трое пацанов. Грязные, загорелые, в покрытой пылью одежде, без лоска и побрякушек. Собранные, немногословные.
– Панки, – сказал Том.
– Может – бомжи? – хохотнул Монгол.
– Не. Вон у одного паутина на сумке.
– А чего они такие грязные?
– Я на тебя через месяц посмотрю.
– Панк нот деад, – поздоровался Том, когда они поравнялись.
– И вам не болеть. Пожрать хотите? – сказал один из них.
– Пожрать всегда можно.
– Мы на рынок, там ништяков полно.
Они свернули куда-то от моря и долго шли вдоль зашитой в бетон, похожей на сточную