ходила во все музеи и трепетала перед городом, чувствовала себя младенцем, открывающим для себя мир. Иногда она ходила на экскурсии Клайва и притворялась кокетливой незнакомкой.
Сэм фотографировала Лондон, а затем, оставшись одна дома, рисовала по фото открытки. Она никогда не была одной из тех художников, которые могут поставить мольберт на улице и писать, пока незнакомцы заглядывают через плечо.
Девушка нарисовала старую церковь в Хэмпстеде, заколоченную, почерневшую от грязи и времени, со ржавыми неподвижными стрелками часов на фасаде. Изобразила бездомных, спящих под навесом, их набитые красные челночные сумки, выстроившиеся в одну линию. Она изобразила настоящую англичанку в шубе и шляпе, выгуливающую бигля с сорванным цветком в пасти. И нарисовала витрину шоколадной лавки и двухэтажные автобусы на Оксфорд-стрит.
Все открытки она отправила домой родителям.
Через три недели после приезда Сэм друг Клайва нашел ей подработку в юридическом бюро в Ковент-Гардене. Она должна была подменить чью-то заболевшую секретаршу. Замена нужна была всего лишь на день, но друг Клайва сказал, что если Сэм справится, это может привести к чему-то большему.
Весь день она сидела за столом простудившейся женщины, рассматривала фотографии ее детей в рамках и отвечала на звонки.
Офис Сейнт Джона Фостера. Нет, извините, его нет.
Офис Сейнт Джона Фостера. Могу я узнать ваше имя и номер телефона?
Парень за соседним столом дождался обеда, вскинул голову и заявил:
– К твоему сведению, это произносится как «Синджин».
Сэм рассказала об этом Клайву, когда вернулась домой. Они оба, вспоминая «Синджина», весь вечер заходились хохотом.
Еще один знакомый Клайва устроил Сэм интервью в агентстве по подбору нянь.
Она заполнила длинное заявление, отрицательно ответив на вопросы вроде «Трясли ли вы когда-нибудь ребенка от отчаяния?», «Нравится ли вам огонь?».
Собеседовавшая ее женщина рассказала о семье неподалеку. Они приехали из Торонто из-за работы отца, в Англии им оставалось пробыть еще два месяца. У них были полуторагодовалые мальчики-близнецы. Мать со дня на день должна была родить третьего, а их предыдущая няня уволилась без предупреждения.
– Мама там немного… сложная женщина, – сказала интервьюер.
У нее были кудрявые крашеные волосы цвета баклажана, и прямо во время разговора она ела чипсы со вкусом креветок, что Сэм находила отталкивающим.
– Позвольте мне перефразировать. Мама потрясена. Сможете ли вы встретиться с ними завтра?
Сэм ответила, что сможет.
Близнецы спрятались за матерью, когда она открыла Сэм дверь следующим утром.
– Эллисон, – представилась женщина, протягивая руку.
Сэм пожала ее, попутно останавливаясь взглядом на коврах. Интересно, как Эллисон удавалось сохранить их такими белоснежными?
Они прошли в гостиную, полностью обставленную белой мебелью.
Уже