огня, может из-за хмеля, а может из благодарности, она все же согласилась потерпеть. Правда мало что поняла, кроме того, что пока не хочет повторять. Но Кельвин ее не бросил. И даже не упрекнул в побеге, едва только все закончилось. А через два месяца пришло письмо-вызов…
«Мелкий, а терпеливый! Отработал сегодняшнюю пайку» – большая рука хлопала по спине так сильно, что Айлу шатало. Она смеялась устало и хрипло, пугаясь собственного изменённого голоса. Круглые глаза Стефана щурились в ответной улыбке, а ее берет оторопь – как после длинного перехода можно находить сил разговоры и еду? Она бы лучше полежала, но заботливый рыжий лекарь не собирается ее отпускать не накормив. Этот великан стал ей нянькой с самых казарм, куда надлежало прибыть всем призванным. Она попыталась прошмыгнуть мимо, но неудачно задела локтем стоящего в компании целителей громилу, тут же перехватившего ее за локоть. «А ну, кто это тут у нас…» Айла вся сжалась, глядя на носки огромных сапог, но неожиданно над головой раздался звучный, как гром, смех, который она потом слышала не раз. Как и постоянное – «Терпи».
Это слово звенело в голове тонкими струнами лютни и нежной колыбельной, билось треском походного костра и тянулось длинным, витиеватым рассказом. Оно уговаривали, искушало, приказывало, не давало ей забыться, утонуть в темной стыни, плотным туманом подступающей со всех сторон.
Иногда она слышала и другие слова.
– Пей, – шуршал дождь, смачивая пересохшие губы влагой. Горькой и густой. Айла давилась. Горло казалось узким-узким, как игольное ушко, и туда не могли просочиться его капли.
– Тихо… тихо… – подвывал ветер, когда холод становился совсем невыносимым.
– Спи, – уговаривала тьма, клубившаяся над головой. Айла видела в ней странные серебристые пятна и золотые искры. Слышала негромкий вой и чувствовала сырой запах леса. Ощущала присутствие чего-то большого, не совсем ей понятного, но не опасного. Оно бродило совсем рядом, на границе сознания. Бесшумное и невидимое за плотной пеленой тьмы. И рядом с ним Айле было не так страшно.
А ещё иногда до нее доносился мягкий осторожный рык. Почему-то очень знакомый. Он окружал ее теплым, успокаивающим коконом, и ненадолго ей становилось легче.
Понемногу в горло стало попадать все больше горьких капель, а тьма перед глазами начала принимать очертания. Уверенность, что ей все же нужно попытаться открыть глаза, крепла с каждым ударом сердца. Но первая попытка была неудачная – на лицо как будто положили мокрой теплой каши, оставляя свободными только ноздри и рот. Второй раз сильно ничего не поменялось, было темно и лишь слабое багровое свечение мелькало где-то сбоку, ну а на третий…
– Очнулась, наконец, – проворчал старый, надтреснутый голос. Айла моргнула раз, другой, и тонкая вуаль мути расползлась в стороны, а перед глазами очутилось изрезанное морщинами лицо. Блеклые, светло-серые глаза, белоснежные волосы и крупные, обнаженные в усмешке клыки.
Оборотень!