идет своей дорогой, а я – своей! Пожалуйста!»
Шепчу «Отче наш», как учила бабушка. И не могу вспомнить ни одну другую молитву.
Совсем от страха мозги растеряла. Мысли путаются. А сердце выпрыгивает из груди. Нужно успокоиться.
– Что случилось? – обеспокоенно спрашивает Роза, входя в палату с большим белым кулем.
Точно такой же нес Фей.
– Все в порядке, – киваю через силу.
– Ты чего раскисла? – вздыхает медсестра и, поставив пакет на журнальный столик, добавляет решительно. – Пойдем в кроватку, милая…
Тупо пялюсь на бумажную сумку с логотипом фармацевтической компании, а в голове уже складываются воедино причудливые пазлы.
ВИП – палата, разом подобревший персонал и этот самый пакет… Без Морозова тут точно не обошлось.
– Что это?
– Лекарства твои. Нам по спецфондам выделили. Виктор Петрович распорядился их тебе отдать. Поэтому я все сразу принесла, – бойко тараторит Роза.
Протягивает мне обе руки.
– Давай, провожу!
Хватаюсь за прохладные пальцы. Сама точно не дойду. Голова кружится. Боюсь упасть. Осторожно поднимаюсь с дивана.
И охаю от неожиданности, когда ноги заливает теплая жидкость.
– Погоди, Лерочек, – обалдело шепчет Роза, переводя взгляд с меня на лужу на полу. И выскочив из палаты, распахивает дверь в ординаторскую.
– Марина Николаевна, у Ушаковой воды отходят!
10. Что ты им сделаешь, Тим?
– Что значит – рожать собралась? – рычу, поворачиваясь к Вите. – Ты же сам пять минут назад говорил…
– И был убежден, что неделю смогу ее продержать на капельницах, – недовольно кивает Торганов. – А что произошло, пока мы сюда ехали, понятия не имею…
– Ты там на кофейной гуще гадаешь, доктор? – кричу, не сдерживаясь.
– Ладно, спорщики, – философски фыркает Дан и резко сдает задом. И замечает совершенно спокойно. – Хватит орать, не в лесу.
Отвернувшись к окну, прикрываю веки.
Давай, Морозов, вдох-выдох. Авось полегчает.
– Не дергайся, Тима, – на мое плечо опускается тонкая Витина ладонь. – Достану я твоих дочек…
– Спасибо, – шепчу сдавленно. Хлопаю по руке друга. – Только ты разберись, Вить, что там случилось. Печенкой чую, неспроста все.
– Братская печень, – усмехается Торганов, и через минуту я слышу его голос, наполненный холодной яростью.
– Марина, что там с Ушаковой произошло? Час назад все было нормально… Почему плачет? Кто заходил в палату? По камерам наблюдения отследили? А она сама что говорит?
Повернувшись, пристально смотрю на друга. Если сейчас выяснится, что Леру довел кто-то из персонала, подам в суд на роддом. Плевать, что дружу с Торгановым.
– Ларку Стаценко помнишь, из «Б» класса? – смотрит на меня в упор Витя.
– Это которая потом за Дрозда замуж вышла? – уточняю на всякий случай.
– Она самая, – кивает Торганов и добавляет зло. – Поганая баба. Это ее черти принесли к твоей Лере. Что там наговорила,