не предполагалось никакой ответственности. Работа не бей лежащего. Живи и радуйся. Наслаждайся беззаботностью. Но нет, не понимая того, что ее ждет на новой должности, упорно рвется засунуть голову в петлю. Он-то ей никогда не откроется, что попросту решил ловко избавиться от нее. Надоела до нервической зевоты. Холодная, циничная, стервозная баба.
А тут и повод хороший подвернулся и от набившей оскомину бабенки мирно избавиться, и мину замедленного действия подложить под новый проект создания женского батальона в военном институте. В том, что недалекая Тимченко всю работу завалит прямо на корню, он нисколько не сомневался.
– Считай, Куколка, что должность в твоих руках! – заверил свою любовницу коварный демон.
– Вот я им, блин, всем тогда покажу! – сгорала Тимченко от снедающего ее жаркого нетерпения.
Ей уже представлялось, как она выйдет перед строем, красивая, надменная, с презрительной улыбочкой на губах. И все перед нею начнут щенячьи заискивать и пресмыкаться, раболепствовать, искать ее милости и расположения.
– А я их всех к ногтю! – кипела она яростью.
Покусывая от переживаемого волнения губки, гостья скинула с себя курточку, расстегнула одну пуговку, следом вторую-третью.
– Мне надо снять напряжение! – выдохнула она с жаром. – Давай, мы по-быстрому сделаем это!
Мужские руки жадно коснулись обнаженной женской груди, чувственно сжали упругую плоть, вдруг остановились.
– Извини, моя Куколка, не сейчас! – отразилась на лице Секача борьба бушующих внутри него противоречивых стихий.
Одни чувства требовали немедленной разрядки, благо женщина сама предлагала ему себя. Другие силы благоразумно удерживали его от вполне логичного в данной ситуации поступка, ибо на этот день у него уже были намечены совершенно иные планы.
– Я жду очень важного звонка! – опустил полковник с видимым сожалением во взгляде свои подрагивающие от волнения ладони. – Тебе, Куколка, лучше уйти!
В 10.52 запиликал телефон. Секач выждал и ответил:
– Я слушаю!
– В комнате документов не нашли.
– Вы считаете… – заморгал полковник растерянно.
– Будем надеяться, что все сгорело.
– А на рабочем месте? – вжал полковник телефон в ухо.
– Не обнаружено.
– А в прокуратуре? – застыл Секач с приоткрытым ртом.
– Заявление от него не зарегистрировано…
Телефон смолк, а полковник еще долго стоял, думал над тем, что он услышал. Выходило, что его покровитель слово свое сдержал, надежно зачистил давший протечку канал…
В 11.15 у кабинета кадровика появилась Ерохина. Катя сильно волновалась, и видно это было невооруженным глазом. Девушка минутку постояла, глубоко вздохнула, попыталась унять учащенное сердцебиение. Решившись, она тихонечко постучала.
– Заходи, Катюша, заходи! – разливалась благодушная улыбка на торжествующем лице Секача.
– Вот пришла я, как вы сказали… –