окрадывали.
Я замечу здесь, что провожу очень резкое различие между духом и душой, между духовным и душевным.
То, что мне давали в обмен за мою маленькую душу на уроках, которые я даже не посещал еще, принимала другая сторона моей души.
Я не находился среди сверстников. Меня считали незваным гостем, и я парил в воздухе со своими маленькими теплыми детскими эмоциональными потребностями.
Одним словом, я с самого начала выбыл из класса, и из года в год становился все более чужим. Я потерял товарищей, которые оказались позади меня, и не приобрёл тех, с кем мог бы быть.
Пожалуйста, не насмехайтесь над этой, казалось бы, мизерной, крайне незначительной судьбой пренебрегаемого мальчика.
Педагог, знакомый с миром человеческих и детских душ, не колеблясь ни секунды, отнесется к этому серьезно, более чем внимательно.
Каждый взрослый, а тем более каждый ребенок желает иметь под ногами надежную твердую почву, которую нельзя утратить. Но эта опора была у меня отнята.
У меня никогда не было того, что называется отрочество, «юность». У меня никогда не было настоящего одноклассника или друга детства.
Самым простым следствием этого является то, что даже сегодня, в преклонном возрасте, я чужой на своей родине, и даже более отчужденный, чем чужой или чуждый.
Меня там не знают: меня там никогда не понимали, хотя так случилось, что вокруг моей персоны накрутилась такая паутина легенд, описать которую мне совершенно невозможно.
То, что, по мнению отца, мне необходимо было выучить наизусть, никоим образом не ограничивалось школьными уроками и школьными занятиями. Он собрал всевозможные так называемые учебные материалы, не будучи в состоянии сделать выбор или определить упорядоченную последовательность.
Он принес все, что нашел.
Мне пришлось это прочитать или даже переписать, потому что он сказал, что это поможет мне лучше запомнить.
Что мне пришлось тогда пережить!
Старые молитвенники, книги по арифметике, естествознанию, научные трактаты, в которых я не мог понять ни слова.
Географию Германии с 1802 года, объемом более 500 страниц мне пришлось полностью переписать, чтобы было легче запоминать числа.
Конечно, это уже слишком! Я сидел целыми днями до полуночи, укладывая в голову эти дикие ненужные вещи. Это был беспрецедентный перекорм и перебор.
Я бы, вероятно, погиб от этого, если бы мое тело не развивалось настолько энергично, несмотря на чрезвычайно скудную диету, что самостоятельно сумело вынести такие перегрузки.
Но еще бывали времена и часы отдыха. Ведь отец не ходил гулять или путешествовать по округе, не взяв меня с собой. Он прибавлял к этому только одно условие, а именно, чтобы не было упущено ни одного учебного развивающего момента.
Прогулки по лесу и роще всегда были чрезвычайно интересными из-за его обширного знания растений. Но это тоже засчитывалось. Были определенные