столь авантюрный поступок, как путешествие через океан.
В Лондоне же, что сейчас представляется городом холодным и призрачным, мне доводилось заниматься работой по чёрному дереву, переплетать книги, изготовлять линзы, часовые механизмы и точные приборы для измерений.
О, Лондон! – проникнутое дождями и меланхолией сердце великой империи – ты обладал могучей энергией, заставлявшей вздрагивать континенты. Твои контрасты, уничижающие одних людей до нищеты и поднимающие иных до учёных и поэтов, до сих пор отзываются во мне зримыми картинами.
Я нахожусь в убеждении, что существует другой Лондон, духовный близнец знакомого мне города – светлый и величественный, он сделан руками Ангелов по столь совершенным лекалам, которых, к сожалению, не может воспроизвести запятнанный пороками человеческий род. Если волею Господа мне доведётся оказаться в небесном Лондоне, я бы многое отдал, чтоб овладеть наукой изготовления устройств для точного измерения вещей мира духовного. Даже находясь тут, в высших сферах бытия, я склонен считать, что разум дарован человеку для постижения тайн Господних. Не для того ли я нахожусь на ферме в образе человека молодого, дабы, избавившись от гордыни, вновь сесть на скамью учеников и постичь мудрость в новом качестве?
Обучение в Гимназиуме происходит в виде беседы, где увенчанные бородами мужи готовят начинающих цикл в отрочестве фермеров к воссоединению с Эгрегором посредством описания мыслимых им эпох. Из объяснений собратьев узнал я о временах, следующих за принадлежащей моей памяти эпохе Ре-Элласа. Две Луны назад братья Карлос и Даниил поведали мне о эпохе Деймос-Индастриал, где люди совершили много ужасных деяний, не поддающихся пока моему разумению, ибо в сравнении с ними иной раз меркнут видения Апокалипсиса. Это было время торжества необузданного научного знания, которое, подобно страшному пожару, объяло все человечество и вызвало две самые большие и беспощадные войны, что помнила история. Ни один дикий зверь не бывал столь жесток и беспощаден, как человек, способный искусно управлять силами природы, но потерявший связь своего духа с Божественным промыслом.
Не менее страшна и эпоха Пипл-Мора, сведения о которой обрывочны, и понятно мне лишь, что в эти времена была потеряна власть человека над творениями собственных рук. Отмечу, что в наблюдаемом мною сообществе ни один фермер не был порождением той эпохи, и постигаться она может лишь при контакте в Дазайне.
Помнится, в Ре-Элласе, за мной по пятам ходила слава сумасшедшего, отчего несмотря на подаренную королевой благородную фамилию и почётную должность коллежского асессора, свои труды об устройстве небесного мира мне приходилось публиковать за границей под вымышленными именами. Теперь же я по-прежнему утвержден в мысли, что многочисленные дни, проведенные в моём загородном доме и полученные откровения, не были игрой воображения, или, как утверждали некоторые профаны, –