отвела глаза и постаралась сосредоточиться на мочке его уха, пока он не успел прочитать все ее чувства и мысли, которые были видны, словно в открытой книге. Нет, он отнюдь не легковерен.
– Надеюсь, покои, что мы подготовили для вас, окажутся приемлемыми. – Лина изо всех сил старалась вести себя как экономка. Эта роль показалась ей самой подходящей и к тому же безопасной. – Мы… Я, как могла, старалась навести чистоту. Однако у старого лорда Дрейкотта было весьма своеобразное представление об уюте.
Она очень старалась привести все в порядок после похорон, однако скоро оставила попытки превратить комнату в нечто похожее на традиционную спальню. Повсюду, на всех горизонтальных поверхностях, стояли стопки книг, свитки с картами, а также множество всевозможных склянок и баночек. Из папок и коробок высыпались разнообразные бумаги и документы, которые, как она полагала, лучше не трогать до приезда наследника и его стряпчего. Полки, столы и даже немалая часть пола были уставлены нераспечатанными коробками с древними артефактами и высохшими остатками материалов для химических экспериментов, которыми барон занимался в молодости.
Соседние покои, которые в былые времена занимала леди Дрейкотт, почившая сорок лет тому назад, сейчас была полна образцов работы таксидермиста, изъеденных молью, вычурных ваз с изображением сцен эротического характера и различных склянок с химикатами.
– Мое представление об уюте и удобстве также очень причудливо. Я могу спать и на досках, мисс Хаддон, и мне не раз приходилось это делать, – с иронией сказал он, подчеркнуто растягивая слова. – Не присоединитесь ли вы ко мне за ужином сегодня вечером?
– Я лишь экономка, ваша светлость. Сомневаюсь, что это позволительно…
– Вы ведь были гостьей моего дядюшки, не так ли, мисс Хаддон? А значит, теперь и моя. В таком случае это не просто позволительно, но даже вполне соответствует случаю. – Он определенно не привык, чтобы ему возражали.
– Благодарю вас, сэр.
«Теперь и моя». Действительно ли было в этой фразе что-то собственническое, или это лишь разыгралось ее воображение? Так или иначе, ей было нужно его расположение, одобрение ее присутствия в его доме, по крайней мере до тех пор, пока тетушка Клара не известит ее о том, что она может вернуться. И все же совесть напоминала о себе. Он будет, сам того не зная, помогать человеку, укрывающемуся от закона. Старый барон знал всю правду о Лине, новый же хозяин имел полное право выгнать ее на улицу, а то и вызвать местных представителей магистрата, если обнаружится, кто она.
Квин с интересом изучал лицо юной женщины, которое она, отвернувшись, старалась спрятать. Почему и зачем его двоюродный дядя вдруг приютил эту маленькую монашку? Волосы стянуты в тугой узел, черное платье от шеи до лодыжек, грустные глаза… Старик Саймон никогда не был известен актами благотворительности, напротив, за ним давно и твердо закрепилась репутация нарушителя общественного спокойствия, и, даже когда ему было