еще больше потеряли понятность.
– Я, наверно, очень глупо выглядела. Вытаращилась, как идиотка. Врач наверняка подумал, что барышня с большим приветом. Это я просто была не в себе от травмы. А может этот человек обладает каким-то даром? Ну ведь очевидно, что дело не в моей привлекательности. Я знаю, что я некрасивая, заурядная серая мышь. Чокнутая, скучная и кому я нужна. Так говорил Андрей, когда уходил. И он был прав. Была бы я интересная, разве он бы ушел? Я сама виновата. Надо было развиваться, следить за собой, заниматься в спортзале. Надо было внимательнее к нему относиться и не спорить по каждому поводу. И вообще у меня с головой что-то не так, я все неправильно понимаю. Так говорил Андрей. Только папа убеждал меня, что он все врет и я красавица и умница. Ну так он же папа, он член семьи. Он так говорит просто чтобы я не расстраивалась. Опять эти змеи в голове! Как от них отделаться? – упрекнула себя Надя, – Никакая я не убогая, все со мной нормально! Ну понравился доктор, ну и что? Мне почти тридцать, и я свободна. На кого хочу, на того и пялюсь. Может мне кто-нибудь понравиться в конце концов? Мне может… – на секунду в Надином внутреннем монологе возникла пауза, – А я вряд ли…
Надя повернулась, чтобы увидеть свое отражение в зеркале шкафа. Комнату освещал только торшер и экран телевизора, поэтому отражение смотрелось лишь силуэтом с намеками на черты. Надя несколько секунд всматривалась в свой двойник по ту сторону стекла, видимо ожидая оттуда знаков поддержки, что с ней все в порядке. Но отражение молчало. Смотрело на нее и молчало.
– Дура! – коротко бросила Надя, сгребла в кучку распластавшегося рядом кота, обняла его, отвернулась к стене и уснула.
К слову сказать, Надя была очень привлекательная девушка. Высокая, с яркими каштановыми волосами до плеч. Карие глаза, скорее чайные, обрамляли длинные мягкие ресницы. Лицо было точеное и женственное, с высокими скулами, без резких углов, нос аккуратный, прямой и узенький. Губы не были полными, скорее даже тонковатыми, но именно такие и гармонировали с ее чертами, добавляя образу легкости. При улыбке сверкали крупные, ровные, ослепительно жемчужные зубы. Вот уж Бог наградил, так наградил! И во всей в ней была какая-то легкая приятная рыжинка. Косметики требовалось совсем не много, чтобы оттенить красоту и добавить яркости и без того ярким краскам. Фигура Нади тоже не требовала кардинальных вмешательств. Изящная, может быть чуточку суховатая, но это придавало ей особой хрупкости. Раньше Надя была немного полнее и возможно женственнее, но два с лишним года жизни с Андреем иссушили и измучили ее. Бывало, что она находилась в таком настроении, что по три дня не могла есть. А если вдруг появлялся аппетит и хотелось чего-то сладенького, то тут же всевидящее око Андрея воззревалось на нее с упреком, что она разжиреет и станет еще страшнее. И кожа покроется прыщами. Когда Надя бралась за салаты, то же око оказывалось рядом и постулировало, что если она не будет нормально питаться, то так и будет греметь костями. А мужики, как известно, не собаки… Потом оно сообщало, что желает Наде только добра и просто подсказывает, как лучше поступать для ее же блага. А если она обижается, то это проблемы ее