произносит он твердо. – Брошенная стройка, даже первый этаж не закончен, одни стены. Рядом какая-то вышка. Похоже на район Октябрьских улиц, то ли первая улица, то ли вторая, я в той части города не ориентируюсь.
– Там есть несколько брошенных высоток, – вспоминает Михаил. – Возле частного сектора. Видел дома рядом?
– Нет, но черт его знает.
– Ладно. Дальше.
– У него нож, отвертка, огнестрела нет, – взгляд Джа зависает на одной точке, будто картинка ускользнула из памяти, но тут же возвращается. – У него нога правая болит. Девчонка отбивалась, пнула под колено.
– Девчонка?
– Да. Высокая такая блондинка, с короткой стрижкой. У нее кулон на шнурке, она его под кофту прячет. Дракон. С такими крыльями, – Джа вскидывает руки с растопыренными пальцами. – И камни в глазах. В смысле, у дракона камни. Блестят. Михаил… мы успеем?
– Успеем, – обещает Михаил.
Должны успеть. До Октябрьских улиц минут пятнадцать езды. А бензобаки заполнены и экипировка всегда наготове.
Для центральной улицы такая скорость непростительна. Два Нортона торпедами летят по средней полосе главной артерии города, поймав «зеленую волну» – контроль скорости между светофорами доведен до автоматизма.
От ветра шумит в ушах, и шлем не спасает.
Иногда отвлекают сигналы возмущенных черепах на четырех колесах, мало кто любит резвые обгоны. Но недовольные могут идти лесом. Менты – тоже, даже если догонят. Михаил ради наклеек «Неприкасаемых» несколько суток возился с Харлеем сына начальника полиции, так пусть коррупция и взяточничество хоть раз сработают на благое дело.
У моста через реку Энку солидная пробка. Михаил лавирует между машинами, и настигает обтянутую черной кожей спину Джа возле светофора. Пророк нервничает. Порывается выпрямиться в седле, но не рискует отпустить руль. Вертит по сторонам головой, которая из-за мотоциклетного шлема над щуплыми плечами кажется огромной. Раньше Михаила забавляла эта картина, теперь ему не смешно – дико.
Дикость – лететь пусть на окраину, пусть застойного, но все же – города среди бела дня. Совсем озверели сволочи.
Джа срывается с места резко, колеса описывают зигзаг по горячему асфальту. Подрезанный Опель истерично визжит сигналом. Прости, чувак, но вдруг там, на стройке твоя дочь? Нельзя опаздывать.
Этот район собирались отстроить для переселенцев, когда Икстерску заслугами двух выходцев-художников присвоили статус кузницы талантов. Думали, понаедут туристы, подтянется богема из соседних провинций. Нихрена. Икстерск так и остался неуклюжим «мертвым» миллионником, раздробленным на бывшие когда-то пригородами районы. Сомнительные красоты типовых домов и воды Энки цвета кваса похоронили инвесторские мечты. А особый дух свободы, действительно витающий над Икстерском, пришлым не открылся.
Строительство свернули. Среди густо налепленных жилых многоэтажек брошены бесхозные теперь остовы. На радость молодежи и маньякам.
Джа сбавляет ход,