неохота шевелиться. Хочется закрыть глаза и проспать еще часа три. Или шесть.
На постели я сажусь рывком.
Просто потому, что если это делать медленно – обязательно захочется вернуться на подушку. Это как дернуть пластырь, да. Либо резко, либо никак.
Правда, за резкость меня самочувствие тут же карает, потому что радужных кругов перед глазами становится больше.
Приходится посидеть и подождать, пока в голове перестанет звенеть, пока сквозь этот цветной туман начинает проступать контур окружающего меня мира.
Зал Лазарета сумрачен, по всей видимости, уже вечер. Зал – общий, сюда стаскивают всех отравленных слегка, чтобы дежурная сестра милосердия (ну или брат милосердия, да), отчитывая исцеляющую молитву, действовала сразу на всех. Я – все в тех же “не форменных” шортах и топе, в которых и выходила на свое “дежурство”.
И… Ну не то чтобы я не знала, что отравленных демонами работников действительно много – те, кто работал на сборе душ и на задержании демонов, регулярно попадали сюда, но… Как-то вокруг меня много народу на койках лежит…
Медсестра, что читает молитву, на меня не отвлекается. У нас тут порядки такие, что, если встал и пошел, значит, можешь и сам разберешься, что тебе делать дальше. Как уже говорилось, умереть второй раз нельзя.
Я шагаю между кроватями и выглядываю Джона. Боже, я боюсь за него сильнее всех прочих, я же помню – Генри хотел истощить его душу, и, если он отравил меня, значит…
Значит, никто и ничто ему в истощении души Джо помешать не мог. Так?
Джона я не вижу. И это лишь усугубляет мою тревогу, потому что это может значить еще и то, что Джона отравили не “слабо”, а истощили совсем, выпили. А значит, он, даже будучи серафимом, от этого восстановится не быстро.
И это из-за меня.
За стойкой дежурного – субтильный паренек, и на бейджике у него написано “Алан Даллас”.
Мне раньше было бы странно, мол, Чистилище и бейджики, но этот мир не отстает от человеческого ни в чем, что касается функциональности. Ну только рекламных экранов тут нет, и то, наверное, потому, что никто не догадался лить на них слоганы, типа “Поработай сегодня – и порадуйся своей кредитной сводке завтра”.
– Алан, здравствуйте, а можно узнать, нет ли среди пациентов серафима Джона Миллера? – быстро тараторю я, потому что вообще-то не особенно люблю отвлекать людей, а у дежурного такой загнанный вид, что его беспокоить попросту жалко.
– Не могу помочь, – без особой охоты откликается Алан, высовываясь из ящичка с карточками, который разбирал, – в этом отделении только работники младших рангов, а по серафимам информацию не дадут ни вам, ни мне. Секретность.
Печально. Значит, для того, чтобы что-то понять, мне нужно добраться до работы? Если меня доставили в Лазарет, то там-то уж точно должны знать, что случилось.
– Жетон можно забрать? – вымученно улыбаюсь я, ощущая лишь новый приступ беспокойства. – Последние цифры номера четырнадцать, двадцать,семьдесят шесть.
– Святая Стража? – Алан ныряет в один из ящиков своего стола. – Много от вас поступило народу