получается, а мода.
– Ты говоришь очень буквально. – Будимир кротко улыбнулся. – Смысл иконы не в изображении – тут просто точка контакта. Потому что не ты смотришь на икону, а она на тебя. И икона – буквально является иконописцу. – Он прихлебнул. – Этот Спас, например, один из древнейших: я где-то читал, что первый раз он буквально на платке проступил.
(– В статье на «Википедии» ты читал!)
– Ну такое, такое… – потянулся Волочай. – В семинарии нам то же самое затирают… Но протестанты как-то более трушные в этом плане. Ну или мусульмане, там.
Будимир не обращал внимания – он смотрел на икону и думал, как бы её подправить (конечно, надо заново писать, но это краски заново делать и опять доску левкасить; или вообще бросить нафиг? но заказали же).
А Волочай держал кружку на животе и слегка пружинил ногами.
– Слушай, Будка, займи десять кэсов, – сказал он (как бы невзначай).
– Ты чуваков дождаться не можешь? Мне за квартиру платить.
– За такой плэйс? Да в этой халупе вообще бесплатно селить должны!
Хлебнув чаю (обжигает не хуже водки), Будимир спросил:
– А зачем тебе?
– Да на муку. А то собирался в выхи с двумя мадам зависнуть. – Волочай оглядел кружку лукаво (как бы рассеянно). – Ну… или ты можешь сразу порошочка отсыпать, если не жалко, конечно… Я потом деньгами верну.
Будимир уже привык не всё понимать, так что молча пил чай и смотрел на икону.
– А я вот думаю иногда, – заговорил он вдруг, – а если бы мы с отцом росли – мы были бы какими-то другими или нет?
– Какими другими? – Волочай устало похрустел шеей.
– Ну. Не такими потерянными, что ли…
– Хах! Не знаю, как ты, а я очень найденный. Просто лежу – и кайфую от жизни!.. Хотя десяточку бы сейчас хорошо, хорошо… – Он потянулся и (заразительно) зевнул. – Внатуре, надо было видеоблоггером становиться.
– А почему не рэпером?
Волочай вдруг сбросил всё ехидство:
– Мне было бы стыдно.
Допив два глотка, Будимир понял, что хочет в туалет:
– Ща вернусь.
– Агась.
Он сполз с кровати, прошёл по кромочке и в коридор. Туалет был выдержан в коммунальном духе: на крючках разноцветные стульча́ки (у каждого свой), на бачке – книжка про Французскую революцию (обрюзглая). Едва затворилась дверь, Будимир забыл о Пульхерии Ивановне напрочь и заорал в полный голос:
– Слабый ход, Автор! Ну просто слабый.
(– Какой ещё ход?)
– Отправлять сыщика гоняться за собственной жопой. Всё, блин! Закрыто дело! Вяжите меня, офицер!
(– Если что, ещё есть Чуваки – про которых ты, кстати, так и не спросил. Ты вообще сюда по делу зашёл или так, поболтать?)
Будимир рассеянно схватился за ремень:
– И где эти иконы вообще искать?.. Какого хрена этим занимаюсь я?
(– Ну слушай, помимо расследования дела об иконах, ты ведь расследуешь и свои мотивы: пытаешься понять, кто ты.)
– Да понятно всё – шизофреник.
(– Или пророк.)
– Неканонический, ага.
Нажав на спуск, Будимир