у него же сердце бьётся,
Когда я мчусь на санках вниз
с крутой горы. И бах – сюрприз!..
Лечу с горы уже без санок.
Я весь в снегу – беляк-подранок.
И всё ж до косточек промёрз,
и не на шутку, а всерьёз.
Но дом есть дом: спасает печь.
Поёт сверчок. Тепло. Где лечь
могу один, в обнимку с книжкой.
И всё же лучше быть мальчишкой.
Тут мне и морс, и пироги
от той же Бабушки Яги.
А если говорить всерьёз:
прекрасен Дедушка Мороз!
«И жизнь была. И был очаг —…»
И жизнь была. И был очаг —
прекрасней не найти.
Об этом нынче все молчат:
жить лучше взаперти.
Того, что было, не вернуть —
не стоит начинать.
Осталось что – подковы гнуть.
А в остальном молчать.
Слёзы
Ах, беда моя беда,
родниковая вода.
И другим случится
ключевой напиться.
До беды не долог путь —
из горсти её хлебнуть.
И чтоб к радости прийти,
тех же слёз не обойти.
«Лишь только звуки чёрного рояля…»
Лишь только звуки чёрного рояля,
лишь только ты в лучах его зеркал,
и музыка из недр его звучала —
и роза на рояле трепетала,
и грезилось начало всех начал!..
Передо мной божественные руки
из клавиш извлекают нужный звук,
я вижу пальцы в кольцах и их муки;
и вижу бесконечные разлуки
и две души, уставшие от мук.
И белые под чёрным небом вьюги.
И что мне испытать в душе пришлось:
как лебедь чтит о сгинувшей подруге,
кружит, кружит с надеждой в каждом круге,
так я чту, что сбылось и не сбылось.
Прости меня за давнее безмолвье,
за безграничный пылкий романтизм,
за старость, как метель, у изголовья.
Но и в метель я берегу с любовью
твои глаза в слезах из жгучих призм.
Испытание на прочность
Дорога закраснела от зари,
и пыль поохладела, не жжёт пятки.
Луна, как одуванчик – стой, смотри.
И ночь со днём уже играет в прятки.
Вдоль речки лес, казалось, потемнел,
роса засеребрилась у дороги,
и небосклон едва лишь голубел.
Сгущалась ночь – сгущались и тревоги!..
Совсем один, до дома далеко.
А что случись – не спрятаться, не скрыться!
За яром свет и на душе легко.
И свет в окошке чьём-то золотится.
Мне километр, наверно, до него.
А там и лай собак – моё спасенье.
Чтоб страх убить, кричу: «Ого-го-го!»
Ещё чуть-чуть набраться бы терпенья.
Двенадцать мне, и я довольно смел —
ночь на дворе, а я в лесу у речки.
Добился я того, чего хотел:
лишь,