отложила её на тумбочку и отвернулась лицом к стене.
Разглядывая холодную, выкрашенную тускло-зелёной краской стену, я горевала о своей роли изгоя в отряде и о своей горькой доле вообще.
Ну вот: снова моё имя полощут! Краснорожая Валька предложила для хохмы выдвинуть мою кровать вместе со мной на середину прохода. Я перевернулась поскорее на живот, обхватила руками подушку, уткнувшись в неё чуть ли ни носом и прикрыв глаза. Около меня суетились вертлявые фигурки, кто-то стянул одеяло, звучали возбуждённые голоса:
– Заходи с той стороны! Девчонки, двигаем кровать на счёт «три»!
Кровать подо мною вздрогнула.
И вдруг будто шквалистым ветром всех сдуло от меня! Я сквозь приоткрытые ресницы увидела у двери плотную женскую фигуру в голубой футболке, обтягивающей крупный бюст, и тёмной юбке – старшая пионервожатая! На её шее был кокетливо повязан алый шёлковый галстук – кончики его торчали в разные стороны. Девчонки уже затаились в своих постелях, зажмурили глаза, притворились спящими.
Но начальницу всех вожатых не обманешь – кажется, она видела представление. Или слышала, по крайней мере. Резким тоном она скомандовала:
– Всем встать у своих кроватей! Повторяю: всем!
Вылезаю неохотно, но тоже встаю у тумбочки. Сжала губы, смотрю отстранённо поверх чужих кроватей в дальнее окно, но внутри, как в кипящем чайнике, клокочет ненависть ко всему миру!
А вожатая, будто королева, палец в мою сторону вытянула:
– Девочка, ты зачем свою кровать в проход выдвинула?! Немедленно поставь на место!
– Не поставлю!!! – Я зыркнула на неё взглядом, пылающим слепым гневом. – Мне так больше нравится!
И кажется, это была уже не я, а мой внутренний затравленный Ребёнок, будто стоящий голышом на обозрение всему миру. Он никого не боялся, ничего не хотел, но он был сильнее, чем когда-либо. И злее во сто крат, чем когда плакал где-нибудь в уголочке.
Вспоминала ли я в те минуты обиженную мною Аллу? Нет, мысль о посланном мне возмездии пришла позже.
Старшая вожатая нервно одёрнула юбку, однако настаивать на своём приказе не стала, только пожала плечами. А через минуту-другую всем разрешила лечь на свои кровати и вышла из палаты.
Все продолжали притворяться спящими. Я лежала на спине, разглядывая потолок с необычного ракурса из моей сдвинутой кровати, и меня наполняла спокойная уверенность, будто я только что перепрыгнула бездну. Мне не было дела ни до воспитателей, ни до вожатых, ни до соседок по палате. А мой внутренний Ребёнок заснул внутри безмятежным сном, в то время как я деловито встала и задвинула свою кровать на место.
Кто-то из притихших девчонок начал посапывать, засыпая на самом деле. Я повернулась лицом к остальным. Ближайшая соседка, краснорожая Валька – предводитель атаки на меня, – тоже, кажется, заснула. Я спокойно разглядывала её, во мне теперь не было ненависти, а только тоскливое равнодушие. Её чуть порозовевшее от загара лицо выглядело