и снова чуть не сбив Рудика с Ёршиком, шмыгнула за кулисы. Пара клоунов в докторских халатах с длинными, болтающимися рукавами волокла носилки. Клоуны комично спотыкались, переругиваясь птичьими голосами. Передний пытался лягнуть ногой заднего. У заднего из кармана торчала здоровенная бутыль медицинского спирта. Зрители вновь повеселели.
Рае было не до смеха. Её взгляд шарил то по хлопочущим над Стёпкой, то по месту, где только что лежал Костик, а теперь осталось сырое пятно. Она беззвучно ревела. Сеня прижухался, обняв поджатые колени, и мечтал об одном: оказаться сейчас где-нибудь далеко, на необитаемом острове в Тихом океане.
Медсестра распрямилась, поправила на носу очки из конфет-тянучек и, игриво отставив крепкую попку, объявила:
– Стёпка всё! Стоп-машина! Выпилили дирехтура нашенского!
Комарик выполз из-под стола и на четвереньках поскакал к форгангу. Ладонью попал в цилиндр Стёпки, который колесо смехомобиля превратило в растрёпанную кляксу, взвизгнул и отдёрнул руку. Те зрители, что ещё не разошлись, видели, что штаны Комарика подозрительно потемнели на заду. Это спровоцировало у покидающих представление очередной припадок веселья.
Минута смеха заменяет стакан кефира.
***
– Теперь вносят гроб, – прокомментировал Комарик. Он так страстно приник глазницей к замочной скважине, что, казалось, намеревался лицом пробурить дверь гримуборной.
– Поговаривают, директором станет Рудик, – угодливо поведал Сеня.
Комарик отлепил физиономию от замка и посмотрел на коллег. Спустя день они до сих пор не отошли от стрельбы на арене. Присмиревшие, артисты словно пытались слиться с продавленным диванчиком, на котором сидели.
– Стёпка был говно, но иногда вёл себя по-людски, – сказал Комарик. На его скуле розовел отпечаток замочной скважины. – А Рудик – этот вовсе понос. Его бы воля, он бы всех нас отправил на принудительное осчастливливание.
Рая содрогнулась, запустила пальцы в щёки и принялась месить их, как серое тесто.
– Мы им доход приносим, – попробовал утешить её Сеня.
– После вчерашнего я сильно сомневаюсь, – простонала Рая.
– Костька, конечно, мудак, – подвёл черту Комарик, возвращаясь к подглядыванию. Из-за двери доносились писклявые голоса соболезнующих. Комарик комментировал:
– Рудик стоит у покойника во главе и толкает речь. Вижу Пумпошку, Ёршик тут, Клюква… Остальных не знаю. Не разобрать.
– А что Пумпошка? – несмело оживился Сеня, питавший безответную симпатию к конопатой клоунессе.
– Слезьми брызжет. Ну этими их, клоунскими. Стёпка, я слышал, потрахивал её, – добавил Комарик как бы невзначай. Сеня вздохнул. – Но теперь-то уж всё, отшумели тополя… Погодьте!
Невнятные голоса за дверью умолкли.
– Кажется, сейчас будет обращение. Райка, включай!
Рая оторвалась от диванчика и включила переносной телевизор, что стоял на тумбочке.