запросто! – похвастал резак и вдруг понял, что беседа повернула куда-то не туда. – Ладно, хватит глупые вопросы задавать. Вот тебе петля из вожжей, зайдешь и накинешь ему на заднюю ногу. Я здесь у двери подожду, вынесешь мне вот этот конец вожжей и выходи из сажка, я сам зайду и управлюсь. Все понял?
– Все.
– Давай.
Резак приоткрыл дверцу, и Егорка вошел в полутемный сажок.
Васька спал у дальней стенки, довольно похрюкивая – желуди небось снились.
Егорка остановился, привыкая к темноте, и оглянулся. Резак встал в дверном проеме, полностью загородив его:
– Ну, давай, чего ты?
Васька, услышав чужой голос, всполошился. Он попытался вскочить, но слабые ноги скользили и дрожали, не в силах поднять огромное колышущееся тело. Тем не менее он встал, и вид у него был настороженный, как будто он все понимал.
– Это я, Васька, не бойся, – Егорка чувствовал себя предателем.
Кабан повернулся к нему мордой, опустил ее и недоверчиво смотрел исподлобья.
Егорка расправил в руках петлю и стал тихонько обходить кабана, чтобы как-то подсунуть ее под заднюю ногу, приговаривая:
– Ну, что ты, дурачок, испугался, все хорошо, все хорошо…
И тут Васька выкинул фортель. Со страшным визгом он сорвался с места, тесанув Егорку шершавым боком, и полуторацентнерной торпедой ударил резака в пах, опрокинув его в навозную жижу.
– Держи… твою мать! – заорал резак, хотя понимал, что удержать такую тушу уже не сможет никто.
Так и ушел бы Васька в лес, да подвела его передняя нога, попавшая в щель между потертыми досками у самого порога. С хрустом сломалась кость, и Васька с размаху стукнулся челюстью о порог, продолжая оглушительно визжать без возможности двинуться дальше.
Резак, матерясь, поднялся, посмотрел на Ваську, потом на Егорку и усмехнулся:
– Вот же, ёшкин кот! Ладно, здесь кончать будем. Придется и вправду горло резать. Навались на него сзади, чтоб не дергался.
Резак достал нож и грубо оседлал Ваську. Оглушительный визг сменился хрипением и бульканьем, которое доносилось теперь уже не из пасти кабана, а из широкого разреза, пересекшего его горло. Васька еще несколько раз конвульсивно дернулся, как будто вздыхая, как ребенок после долгого плача, и затих. Егорка лежал оглушенный, обнимая теплую спину своего друга, и, поглаживая его, машинально приговаривал:
– Ну, потерпи, потерпи, миленький, сейчас все пройдет, все хорошо, все хорошо…
Кто нам придумывает жить?
Какое он имеет право?
Кому так сладостна забава
Людей по судьбам проводить?
Единство смерти и начал,
Добра и зла неразделимость —
Кто этот странный мир нам дал?
Кто мы – основа или примесь?
Какая зыбкая тут явь,
Как неразлучны миражи с ней,
Из стран, из женщин и из жизней —
Не ошибись – одна твоя.
ГЛАВА 3. МАМА
– Я не знаю, сынок, откуда у меня взялась такая тяга к учебе, но учиться