согласиться.
Руки Кирилла ложатся на мою талию. Снова щёлкают камеры, свет в обеденном зале становится мягче и интимнее.
Так надо, Тина. Помни об этом. Помни о своём обещании отцу. О перспективах этого брака. Тебе он нужен, Тина, очень нужен, как бы ни был противен мужчина, прижимающий тебя к широкой груди. Ты выдержишь, справишься.
– Давай, детка, докажи, что смелая.
– Так тебя послать хочется, – вздыхаю и кладу руки Кириллу на плечи. Улыбаюсь широко, а мягкая романтическая мелодия, специально выбранная организатором торжества, ласкает слух.
Надо же, красивая песня.
Танец длится целую вечность, но всему в этой жизни наступает конец. Фарсу под названием “Бракосочетание года” тоже, и вскоре мы оказываемся в машине.
– Домой, дорогая. Пора отправляться в семейное гнёздышко, наслаждаться медовым месяцем, – в глазах Кирилла пляшут опасные черти, летают искры, но он не пытается приступить к медовому месяцу прямо на этих кожаных сиденьях.
Уже хорошо, правда?
***
– Добро пожаловать, – Кирилл распахивает передо мной дверь своего дома.
За спиной простирается роскошный двор – огромный, будто футбольное поле. Тихо шелестят листвой высокие деревья, вьются по забору лозы, вдалеке лают собаки – всё это перестаёт существовать. Есть лишь распахнутая в чужой дом дверь и темнота впереди. Темнота и неизвестность.
– О, забыл. Прости, я недостаточно опытен в брачных игрищах.
Не успеваю обдумать его фразу: Кирилл поднимает меня в воздух и переносит через порог.
– Тупая традиция, – говорю, ногами дёргаю, пытаясь высвободиться, но Кирилл упорно несёт меня вперёд.
– Брак – это вообще тупо, – равнодушно замечает Кирилл и в темноте его голос звучит глуше.
Когда наконец чувствую опору под ногами, меня слегка ведёт в сторону – кажется, шампанское всё-таки решило ударить в голову.
Раздаётся хлопок, свет загорается, и я жмурюсь, привыкаю. Когда зрение возвращается, осматриваю просторный холл, в котором вся мебель подобрана со сдержанным и элегантным вкусом. Мягкие свет падает из разных точек, и блики на стёклах и полированных поверхностях похожи на маленькие звёздочки.
Я словно нахожусь не в реальной комнате, а смотрю на картинку из журнала о ремонте и дизайне.
– Неужели у кровавого чудовища не должны висеть на стенах кабаньи головы? – растираю внезапно озябшие предплечья, стягиваю перчатки, но так и не решаю, куда их деть. Кинуть на пол в такой красоте – настоящее кощунство. Так и держу в кулаке комком бесполезных тряпок.
– Зверушек жалко, я ж не монстр, – кривая усмешка снова появляется на губах Кирилла.
– А людей, значит, не жалко?
– Людей слишком много, – пожимает плечами. – Они зачастую сволочи и подонки. Чего мне их жалеть?
Кирилл растирает шею, снимает пиджак. Тёмная ткань расплывается на светлом диване чернильным пятном. Кирилл остаётся в одной рубашке, которая только чудом не рвётся от малейшего движения, и строгих чёрных брюках.