себя сознания по всему Урбсу, и ничто не могло ее остановить. Она коснулась верхней части города, залитой алым светом Проксимы Центавра С. Она проникла и во дворец, и в храмы; хлынула в тронный зал, где старый слабоумный император пробудился в первый раз за пять веков; его проржавевшие суставы жутко заскрипели, а глаза едва не выскочили из орбит от того, что он увидел у себя внутри; изо рта сбежала ниточка слюны. Волна все еще росла, превращая каждого в бессильного свидетеля драмы, стоившей жизни Интеллекту у одиноких Рубежей.
Видение задрожало. Плавтина больше не могла это терпеть, эмоциональная сила происходящего терзала ее сознание. Раскол внутри ее создательницы приобретал масштабы космической трагедии. Фрагментация! Но ведь она и позволила врагам завладеть Кораблем! И, несмотря ни на что, это продолжалось. Ничто, кажется, не могло остановить процесс. Вся низость множественных личностей, из которых состояла Плавтина, вышла на свет – жалкое, непристойное зрелище. А зараза приближалась к исходной точке. Плоос с нескрываемой спешкой расшифровывала сообщение от таинственных Кораблей, появившихся неподалеку в самый решающий момент.
– Виний!
Плавтина взвыла. Это было самое чудовищное и отвратительное предательство, которое только можно представить. Ее крик на долю секунды заполнил каждое сознание, населявшее Урбс. И вместе с ней запричитал каждый плебей в городе, так, что этот жуткий плач стал еще громче.
Волна пересекла Форум, замораживая каждого ноэма на своем пути и заставляя переживать гнев Плавтины – неважно, был он союзником Виния или безразличен к его делу. Между ее «я» и остальным миром не оставалось инаковости, различий.
Предательство! Подлое, гнусное предательство! Как же ее убийцы оправдают свое деяние, которое теперь выставлено напоказ и оставило след в каждом существе, наделенном мыслью?
Штормовая волна не пощадила никого и ничего, захлестнула даже маленький дворец Камиллы и двор, заросший странным организмом – слишком осознанным, чтобы не задрожать, но слишком растением, чтобы обратить на волну внимание. Хозяйка особняка отчаянным усилием попыталась защитить от проникновения сферу концептуального совершенства, которую соткали они с Отоном. Ничего не помогло. Принцепсы Урбса – всего горстка ноэм – не могла тягаться с огромной мощью, порожденной толпой плебеев. Отон почувствовал, что его вырывают из себя самого. Проигнорировав союзницу-однодневку, он почувствовал, как его разум заполоняют мысли Плавтины, ее присутствие – неощутимое и рассеянное, но абсолютно реальное. На секунду он обменялся эквивалентом озадаченного взгляда с той, кого принял за жалкую тень древней силы, и невольно задрожал, поскольку она тоже прощупывала его. Она уловила двусмысленность его намерений и жар амбиций, не дающий ему покоя, как силу, с которой никто, даже сам Отон не смог совладать. И Плавтина отвернулась от него. Разве не он забыл о ней, предал ее? Разве он не подыгрывал убийце Винию, позволив так себя провести?
Камилла ничего