что не встаю. – Он протянул руку, показывая другой на ноги, заканчивавшиеся культями на месте коленей. – Несчастный случай на станции у Теневой Черты несколько лет назад. У меня не было времени отрастить новые.
– Ох, простите…
– За что? Я сам это заслужил. Не стоило лезть под оторвавшийся прицеп, – в конце концов, у меня есть люди, которым за это платят. Альбин, принеси девушке выпить. Смешать вам коктейль, Мойра? Нет, пожалуй, не стоит. Ни к чему давать повод для слухов, будто я спаиваю юных девиц. Кофе устроит?
Она кивнула, и Корандо вышел.
– Что ж, садитесь. Что вас так смущает?
– Гм… – Мойра покраснела, поняв, что не сводит с него взгляда. – Я думала, вы старый.
Блейк рассмеялся приятным, по-женски мелодичным смехом. Мойра пожалела, что не взяла его протянутую руку, не узнала, теплая ли она. Та же самая рука показала на висевшие на дальней стене написанные маслом портреты.
– Вот они – настоящие старики. Мой отец. Его отец. И старый пират, с которого все началось. Обадия Блейк.
Три темных жестких лица смотрели на нее традиционным для старинной портретной живописи взглядом, в котором чувствовался зловещий расчет или коварная алчность. Будто каждый размышлял, не продать ли художника в рабство.
– Они достаточно стары, чтобы это устраивало всех. Я называю их Старыми Пройдохами. Они все воспринимали чересчур всерьез. Варились в собственном соку. – Он улыбнулся, будто старой шутке. – Жадины и хапуги – вот кем они были. Хотели всего, что только можно пожелать.
– Наверное, теперь, когда у вас у самого есть все, что только можно пожелать, вы можете показывать на них пальцем и приговаривать: «Как вам не стыдно!»
Мойра сама удивилась своей безрассудной отваге.
– Да уж, Лягуш воспитал вас как надо, – рассмеялся Блейк. – Сам я его почти не знал, но мой папаша кое-что о нем рассказывал.
– Надеюсь, ничего хорошего.
Она улыбнулась вошедшему Корандо, который принес серебряный кофейник и фарфоровую чашку на серебряном подносе. Серебро и золото, побочные продукты горнодобывающей деятельности Блейка, были популярны в Крайгороде. Корандо носил в ухе большое золотое кольцо.
– Ничего. Вообще ничего. И вашим симпатичным ушам лучше этого не слышать. Нет, Альбин, останься. Думаю, моя гостья будет уютнее себя чувствовать в присутствии сопровождающего. Хотя одному Богу известно, сумею ли я сдержаться, если меня охватит страсть.
– Как пожелаете, сэр.
Мойра благодарно улыбнулась мужчинам.
– Что ж, – сказал Блейк, – как бы мне ни хотелось поболтать с симпатичной девушкой и помечтать о несбыточном, я пригласил вас по делу. Так что к нему и перейдем. Что вы чувствуете к человеку, убившему Лягуша?
Ответ не требовался. Все чувства отразились у нее на лице.
– Неужели настолько сильно? Альбин, поищи на том столе и дай госпоже Эйт солидографии, о которых мы вчера с тобой говорили.
В кабинете Блейка царил беспорядок. Казалось, у него никогда не хватает времени, чтобы прибраться.
– Плейнфилд, – сказала Мойра, вертя в руках два десятисантиметровых