Клодом мы обменивались записками, оставляя их в дупле старого вяза, в парке. Теперь вяз уже срубили, но я до сих пор могу найти то место. Я гуляла там с моей матушкой, как мы сейчас гуляем с тобой, и всегда делала вид, что в туфлю попал камешек, и долго вытряхивала его, оперевшись о вяз. Стоило матушке отвернуться – я доставала записку от Клода, бросала свою, и мы шли себе дальше…
Я не мешала тёте предаваться воспоминаниям, понимая, что это отвлекало ее от тревожных мыслей. К тому же, мне было очень интересно слушать о днях ее молодости, когда все было совсем не так, как теперь… Кто сейчас обменивается записками? Молодые люди предпочитают смело подходить к понравившимся барышням, заговаривать, флиртовать. Фьер Сморрет подошел средь бела дня, в общественном месте, в парке. Подойти и заговорить не побоялся, а ехать в грозу ему показалось страшным. И когда узнал, что я отправилась звать на помощь палача – не бросился следом. Предпочел отсиживаться дома.
В столовую заглянула Дебора и сказала тихо и немного испуганно:
– Фьера Аликс, там пришел палач… хочет проведать фьера Клода…
Я вскочила, уронив пяльцы, и тут же смутилась, бросившись их поднимать. Правда, моего смущения никто не заметил, потому что тетя тоже вскочила, откладывая вязание.
– Согрей воды и принеси в гостиную! И побыстрее, Дебора! – распорядилась она уже на ходу. – Я сама провожу мастера к фьеру Клоду.
– Да, фьера! – служанка бросилась в кухню, а я вышла в коридор вслед за тетей.
Палач стоял у дверей – в маске, как обычно, с дорожной сумкой на ремне, через плечо.
– Добрый вечер, фьера… форката… – он сдержанно поклонился мне и тете, и я почувствовала, что краснею, хотя не было сказано ничего особенного – простая дань вежливости.
– Проходите, мастер, прошу вас, – тетя жестом предложила палачу пройти в гостиную. – Не разувайтесь, не стоит беспокоиться.
– Благодарю, но я привык так, – сказал он, уже снимая сапоги.
На нем были носки – вязаные, из светло-серой отпаренной шерсти, чтобы были мягче. Носки сидели точно по ноге, и я подумала, что вязались они по мерке, именно для палача. И кто же та женщина, которая заботится, чтобы у него ноги были всегда в тепле?..
Тетя проводила палача в гостиную, а я осталась в коридоре. Послышался слабый голос дяди Клода, уверявшего, что с ним все прекрасно, потом густой и низкий голос мастера Рейнара, который просил принести горячей воды и полотенце, и тетя заверила, что сейчас же обеспечит все в лучшем виде.
Запыхавшаяся Дебора промчалась мимо меня с кувшином горячей воды, а потом вылетела вон и побежала в прачечную, чтобы принести чистое полотенце.
Пока палач осматривал дядю, мы с тётушкой ждали под дверями, шепотом подбадривая друг друга и не смея даже присесть.
Наконец, мастер Рейнар вышел из гостиной и обратился к тете:
– Теперь никакой опасности для жизни нет, – говорил он очень спокойно, негромко, доставая из своей сумки мешочки с травами и передавая их тете, – фьера Клода может наблюдать лекарь,