взглянув на него снизу вверх.
– Они нашли друг друга! – заржал парень с длинным лицом.
Андрей. Я запомнила его имя. Сам на козла похож и имя такое же – «Андре-е-ей», с блеянием.
– А почему ты кепку не снимаешь? – продолжал расспрашивать Царёв.
Анчуткин рядом со мной втянул голову в плечи, стараясь казаться как можно незаметнее.
– Не хочу, – ответила я коротко. – Еще вопросы будут?
– Будут, – радостно объявил Царёв.
Аудитория за моей спиной затаилась, и я затылком чувствовала, что все смотрят на нас. И ждут.
– Правда, что ты визжала, когда тебя в печь засовывали? – Царёв смотрел на меня наивными светлыми глазами, но ухмылочка никуда не делась, и только за это надо было врезать ему.
Его подпевала тут же растопырил руки и ноги и заорал тонким голосом, явно передразнивая меня:
– Нет! Нет! Спасите! Помогите! Убийцы!
Кровь бросилась мне в лицо. Я медленно поднялась и оказалась макушкой по ухо Царёву. По физии бить несподручно. А вот между ног…
– Да ладно, что ты, – примирительно сказал Царёв. – Я пошутил. А ты сейчас как будто драться решила! – он сгорбил плечи, выставив кулаки, изображая боксерскую стойку, а потом расхохотался. – Ты точно девчонка, а не пацан? Такая грозная – ух!
– Тупо шутишь, – сказала я.
– Всё, больше не буду, – пообещал он и дружески похлопал меня по плечу.
Я резко отстранилась, и он сразу отступил на шаг, подняв руки, будто сдавался.
– Всё-всё! – заверил он меня. – Теперь даже не смотрю в твою сторону. Смываюсь в ужасе.
Он и в самом деле ушел – вернулся за свой стол.
Смешки среди студентов стали громче и чаще. Я не могла не оглянуться. В самом деле – все смотрели на меня, но тут же отвернулись, словно ничего и не произошло. Я медленно села, не зная – хорошо или плохо, что подраться не удалось. Может, за драку меня бы исключили? Это было бы хорошо. Наверное…
Анчуткин вдруг странно дернулся – и раз, и два, а потом вскочил с каким-то сдавленным писком и принялся скакать по аудитории, хлопая себя по плечам и груди – будто стряхивал кого-то. Я оторопело смотрела на него, не понимая, что происходит, а студенты захохотали так, что стекла в окне зазвенели. Кто-то так ослабел от смеха, что упал грудью на стол, вытирая слезы на глазах, одна девица хлопала в ладоши, заливаясь, как колокольчик.
– Уберите! Уберите их! – завопил Анчуткин и заскакал еще быстрее.
Я посмотрела на Царёва, ожидая, что он тоже умирает от смеха, но тот сидел с какой-то кривоватой усмешкой и почему-то смотрел на меня, а не на беднягу Анчуткина. Прихлебатель Андрюха тоже выглядел озадаченным и удивленно поднял брови, почесывая макушку.
– Что здесь происходит? – услышала я ледяной голос, а потом раздался слаженный грохот – это студенты побросали тетради, книги, сумки и ручки, и вскочили, как один.
Я тоже поднялась, потому что в аудиторию вошел ректор Кош Невмертич собственной персоной, и вид его не предвещал ничего хорошего.
Несколько