удивительно, – отрезал Кош Невмертич. – Развяжи ее, Алиса, – он посмотрел в мою сторону, взгляды наши встретились, и я замерла, будто меня пришпилили к твердой подушке каталки. – Значит, «Цэ»…
– Какая еще особь? – грубо спросила я, когда рыжая распустила узлы, освобождая меня. – И сами вы – цэ!
То, что кто-то из родственников был рядом, придало мне смелости. Да, никто не имеет права похищать детей. А я… я еще ребенок. Отец напишет заявление на этого дылду, и…
– Особь класса «Цэ» означает, что волшебных сил в тебе – на уровне Колобка, – сказал Кош Невмертич, глядя, как я сползаю с каталки, – но они все равно есть.
Рыжая хихикнула, и я поняла, что надо мной смеются. И она, и он.
Да что там – он издевается надо мной, этот сноб-снобище!
Колобок! Волшебные силы! Украл, запихнул в какую-то бочку, а теперь еще и оскорбляет!
– Пригласить Красновых? – спросила рыжая, услужливо оборачиваясь. Она ужасно походила на лису, и, переминаясь с ноги на ногу, так виляла бедрами, как будто и в самом деле заметала хвостом.
– Не надо, – Кош Невмертич взял меня за плечо, и я поморщилась, потому что хватка у него была железная. – Лучше нам встретиться не здесь. Идем, Василиса.
Он опять подпихнул меня, принуждая идти, но в этот раз я даже не сопротивлялась – лишь бы поскорее убежать отсюда. Мы прошли коридор, поднялись в лифте – и все это молча, и мужчина продолжал держать меня за плечо, а я дважды безуспешно попытавшись освободиться, смирилась.
Дверцы бесшумно разъехались, и я увидела родителей и свою старшую сестру. Ленка стояла бледная, а когда мы вышли из лифта, стала почти зеленой.
Отец и мама тоже выглядели не лучше. Отец оттянул пальцем ворот рубашки, прокашлялся, поправил очки и сказал срывающимся голосом:
– Вы не имели права, господин Невмертич… Ей еще нет восемнадцати… Это, знаете ли, нарушение закона… Без разрешения родителей…
Я дернулась вперед, но господин Невмертич меня не отпустил, продолжая удерживать за плечо. Я злобно взглянула вверх, потому что он был выше меня на две головы, но он не заметил моей злости. Он смотрел на моих родителей, прищуривая глаза. Лицо его было неподвижным, как маска, но ноздри чуть заметно трепетали.
– Нарушение закона? – переспросил он, растягивая слова. – Вы это серьезно, господин Краснов?
Отец вскинулся, но мама схватила его за руку, призывая молчать. Она стояла, втянув голову в плечи – и была совсем не похожа на себя обычную. Да все они были на себя не похожи! Ни мой всегда спокойный отец, ни Ленка, всегда задиравшая нос, ни всегда энергичная мама… Они боялись этого Невмертича… Очень боялись.
А он продолжал – четко, без малейших эмоций, как директор, отчитывавший первоклассников:
– Вы скрывали особь, котируемую классом «Цэ», хотя должны были привести ее для регистрации в двенадцать лет. Как мне отнестись к вашим действиям? Как к нарушению закона? Или как к откровенному на него наплевательству?
Отец опустил голову, мама поднесла к глазам платочек, а Ленка вдруг шагнула вперед