человек – почти никакого.
Улицу оглашают громкие звуки ублажающей беззубого мужчину Виктории и его стоны наслаждения. Именно по этой причине, зная, что Виктория станет хорошей рекламой, привлекающей прохожих в его заведение, Феликс и выделил ей комнату возле главного входа. Галлий со скучающим видом восседает у стены.
– Можешь передать это Беронике и Фабии? – спрашивает Амара, протягивая ему половину маленькой буханки. – Мы собираемся попытать удачи в форуме.
– Ладно. – Галлий засовывает хлеб в складку плаща, и ей остается лишь надеяться, что он не съест его сам.
После ливня воздух посвежел, однако узкая дорога стала походить скорее на канал. Амара и Дидона ступают осторожно, придерживая плащи, чтобы не замочить их полы в лужах. Зимой их профессию сложно определить по внешнему виду. Под теплыми плащами они носят тоги, в которые дозволено одеваться лишь мужчинам и проституткам. Прежде Амара чувствовала себя обнаженной, если не была с головы до ног укутана тканью, но ходьба по скользким тротуарам требует проворства, и она почти радуется, что ничто не стесняет ее движений.
Когда девушки достигают виа Венерия – широкой главной улицы, ведущей к форуму, – путь становится легче. Теперь можно идти не гуськом, а плечом к плечу. Амара берет Дидону за руку и нежно сжимает ее ладонь.
– Нельзя все время смотреть себе под ноги, – говорит она. – Понимаю, это тяжело, но мы должны привлекать мужское внимание, а не избегать его.
– Знаю, – отвечает Дидона. – Но это очень сложно.
– А вот и нет. Твое лицо делает за тебя половину работы. Ты самая красивая женщина в Помпеях.
Амара никогда не встречала никого очаровательнее Дидоны. Беда в том, что ее очарованию свойственна необычайная хрупкость, вызывающая в памяти Амары прелестную стеклянную статуэтку богини Афины. Родители держали эту бесценную фигурку на высокой полке, до которой не могла дотянуться маленькая Амара.
– Я ненавижу свою красоту, – говорит Дидона. – Ненавижу, когда на меня таращатся мужчины. Ненавижу, когда… – Она умолкает на полуслове. – Наверное, однажды я ко всему этому привыкну.
– Нет. Просто терпи. Нельзя к такому привыкать.
Они проходят мимо ювелирной лавки и на минуту останавливаются полюбоваться граненым хрусталем и камеями.
– Моя мать носила такой же, – говорит Дидона, показывая на один из камней.
– Красный?
– Да. Он был на ней, когда я видела ее в последний раз.
Дальнейшая история Амаре уже известна. Родной город Дидоны разграбили пираты, похищавшие людей и продававшие их в рабство. Дидону вместе с младшей кузиной похитили, а ее дядю, пытавшегося защитить их, убили. Ее кузина погибла, не перенеся морского путешествия из Карфагена в Поццуоли. В их первую встречу и Дидона, и Амара, выстроенные бок о бок на невольничьем рынке, были совершенно одиноки. Как бы ей ни хотелось утешить подругу, сказав, что, возможно, когда-нибудь она снова увидит свою мать, сама Амара в это не верит.
Они