ни прошлого, ни настоящего, ни будущего. Человек живет так же, как жил. Подтверждая формулу Винштейна: «То, чего я не знаю, меня не интересует».
Чтобы быть способным ответить на вызов, провокацию, человек должен принадлежать к единому символическому полю, в нем должно быть то, на что может быть направлена провокация. Даже неответ со стороны субъекта – это тоже реакция, оставляющая в нем шрам, вину при условии, если провокация достигла цели.
Классический идеализм предполагает, что символическое всегда присутствует в субъекте виртуально, поэтому обучение и строится на провокациях, на вытягивании этого виртуального, на развертывании его из «в себе» в «для себя».
Таково искусство маевтики Сократа.
– Что такое? – спросил Аблай.
– Повивальное искусство, – шепотом пояснил ему Рубен.
– Сократ сравнивал себя с повивальной бабкой, помогающей внутреннему появиться вовне. И именно Сократ использовал для этого метод вызовов – вопросов – провокаций. Что тут главное? – Савва сделал паузу.
– Способ, которым организуется провокация? – предположил Рубен.
– Не совсем. Педагог, который ведет ребенка, организуя систему вызовов и провокаций, должен иметь некий ориентир, цель, заранее заданный образ.
– А, я понял, – заявил Аблай, – и достигший такого образа считался образованным.
– Да, – подтвердил Савва, – например, римляне, которые не преклонялись перед греческой ученостью, просто брали за образец ученых греков. Разумеется, феномен образованного человека должен предполагать перечень непременных атрибутов.
При подражании и дрессировке человек просто должен копировать модель. «Всякий образованный человек должен знать, уметь, увидеть, прочитать то-то и то-то». Такова формула этой педагогики.
Быть необразованным немодно, непрестижно и даже стыдно. Но, чтобы включить эту мотивацию, предварительно должны быть уяснены символические различия между тем, что можно и не можно, что является высоким, а что низким. И, конечно, должна быть хорошо просматриваемая политическая властная иерархия, а в ней должны быть не хорошие и плохие, а властные, сверхвластные и особо властные. Шло время, появилось христианство, и оно потребовало, чтобы человек соответствовал «образу и подобию Бога».
Когда арабы принесли в Европу греческую ученость, то сформировался новый образ ученого, его ковали университеты с их зубрежкой… В Средневековье образец культурного человека несколько изменился. Он должен был знать античных поэтов.
Власть каждый раз делала «социальный заказ на нужный ей образ». Причем светская власть. Стратегия светских монархов сводилась к требованию: «Все должны уметь читать, чтобы никто не мог сказать, что он не знает законов».
Вот так постепенно мы приблизились к тому, что политическое господство тут главное, а просвещение – сопутствующая вспомогательная стратегия.
Лютер перевел Библию на немецкий. Гус – на чешский. Это способствовало взрыву протестантизма.