Сражаются уже не мусульмане и христиане, а мусульмане и европейцы. Последние – преимущественно атеисты. И вот тут на первый план выходит именно то обстоятельство, что ислам – это вера в Бога. Кому ты пожелаешь удачи в такой войне: безбожникам или людям, которые сражаются во славу Всевышнего, пусть даже поклоняясь Ему не вполне надлежащим образом, но всё-таки – поклоняясь?
– Начинаю въезжать. Кажется, именно с этим обстоятельством и связана наша симпатия к исламу: мусульмане – верующие, которые противостоят безбожникам.
– Дальше будет ещё много обстоятельств, в том числе и не самых для ислама приятных, но пока заостримся на этом. Недавно прочитал очень мощный роман современной писательницы Елены Чудиновой «Мечеть Парижской Богоматери»6. Чудинова описывает Францию, где власть захватили мусульмане. Француженки ходят в паранджах, все совершают намаз, а кто вчера был Жаном, тот сегодня Абдулла. Мороз по коже пробегает, жутковато видеть Париж таким. А потом начинаешь понимать, что этот протест носит чисто культурный характер. Мусульмане отбили Париж не у христиан, а у безбожников, в каковых уже давно в большинстве своём превратились французы. И если Париж принадлежит людям, которые верят в Бога и которые одержали победу над атеистами – это страшно? Страшно на том лишь основании, что во Франции теперь доминирует другой тип культуры? На таких изломах становится хорошо заметно, что для нас важнее – вера или культура. Конечно, мы очень любим европейскую культуру, нам трудно радоваться её разрушению, но если вера в Бога для нас – самое главное, тогда мы, может быть, найдём в себе силы порадоваться победе искренних поклонников Бога.
– Да, похоже, ты прав. Я, кстати, замечал, что мусульман максимально ненавидят именно атеисты и ненавидят как раз за то, что мусульмане верят в Бога очень ревностно и бескомпромиссно. Нелепо было бы нам, христианам, присоединяться к этой ненависти. В противостоянии безбожному миру мусульмане – наши союзники. И всё-таки я не хочу, чтобы француженки ходили в паранджах.
– Но это лучше, чем если бы они ходили полуголые, что сегодня – сплошь и рядом и не много кого смущает, включая христиан чья «терпимость» порою простирается слишком далеко, а вера не имеет никакого отношения к повседневности. А для мусульман вера – это не что-то такое по воскресеньям, а сумма принципов, по которым они выстаивают всю свою жизнь. Они каждую минуту – на работе, на улице, в кафе – ведут себя, как мусульмане. Именно это, в первую очередь, раздражает не только атеистов, но и нашу христианскую интеллигенцию, привыкшую чётко разграничивать религию и жизнь. В воскресенье я иду в церковь, а в понедельник – на фестиваль продвинутого кино, где будут крутить порнушку. Ведь – «это же искусство». Во вторник я вместе с коммунистами буду требовать социальной справедливости, забывая о том, что коммунистическая идеология построена на отрицании Бога. В среду я буду брататься с буддистами, так же отрицающими Бога. «Ведь мы же не дикари, со всеми надо дружить». А вот если ты мусульманин