на него, острые когти порвут черное пальто и вонзятся в тело. Хик-Хик съежился, пытаясь закрыть голову и шею руками, как делал это во время побоев в полицейском участке. Ему послышалось, как Касиан смеется над ним из глубин ада.
Пока несчастный прятал голову, точно страус, ожидая неминуемой гибели, до него донесся какой-то запах, который перекрывал даже тяжелый медвежий дух. Хик-Хик осторожно приподнял голову над рукавом пальто и одним глазом осмотрел окрестности.
Медведь и гриб слились в единый комок торчащих во все стороны конечностей, плоти и рева. Влажные руки и ноги Кривого обхватывали тушу медведя, оба катались по земле под треск ломающихся веток. Хищник пытался укусить гриб за череп, но тот был слишком круглым и широким, и челюсти зверя не могли зацепиться. Противники, не разжимая убийственных объятий, покатились в глубь леса. Хик-Хик потерял их из вида, но следить за их передвижением оказалось нетрудно: схватка слышалась издалека, деревья раскачивались, а в воздухе висело целое облако хвои и щепок, которое поднимали два чудовища – такие могучие и одновременно такие разные. Место борьбы указывал и дикий рев: голоса, вопли и угрозы тоже были оружием. Медведь ревел, а Кривой, обычно хранивший стоическое и безразличное молчание, вторил ему хриплым и глубоким воплем раненого орла.
Хик-Хик спрятался за толстым деревом, чей ствол покрывали лишайники и бархатистый мох. Он отважился выйти из своего укрытия, только когда стало тихо, и осторожно двинулся вперед по следу из сломанных веток и примятых кустов. И увидел их.
Кривой стоял на своих пяти или шести коленях, обессиленный, – его длинные руки безжизненно обвисли, туловище накренилось. Мертвый медведь лежал перед ним. Повернув голову, Кривой устремил на хозяина взгляд своего единственного глаза. Хик-Хик заглянул вглубь маленького желтого ока, но не увидел там ничего – ни радости победы, ни ожидания благодарности. На лице гриба по-прежнему застыла гримаса обиженного, бесконечно печального ребенка. Кривой был ранен: в тот день на мягкой части его головы отпечатался след четырех когтей. Но медведю не поздоровилось, совсем не поздоровилось.
Пальцы гриба, подобно ножницам, разрезали мохнатую шкуру. Но больше всего досталось пасти. Гриб разорвал ее, и сломанные челюсти животного были уродливо распахнуты. Хик-Хик неуверенно приблизился к трупу зверя и потыкал его веткой, как ребенок, впервые прикоснувшийся к морской волне, пока не убедился, что медведь мертв, бесповоротно мертв.
В это трудно было поверить: треклятый гриб убил медведя! Хик-Хик посмотрел на Кривого другими глазами, лицо его выражало крайнее удивление.
– Товарищ Кривой! – воскликнул он. – Ты спас мне жизнь!
И человек, искренне разволновавшись, впервые обнял чудовище, прижав свое тело к его цилиндрическому тулову и не обращая внимания на то, что руки и рукава пальто пачкает жирная слизь, покрывавшая кожу Кривого.
Пока тянулась зима, сидя взаперти в пещере, Хик-Хик не понял самого главного, и теперь у него раскрылись