заглянула в святая святых университетских эскулапов. Врача в кабинете не оказалось, но за столом сидела суровая фельдшерица с вечно поджатыми губами, которая с остервенением что-то писала.
– Наталья Ивановна, – робко пролепетала Катька. – У нас тут студент иностранный, справку надо для заселения в общагу. Только что приехал.
Недобро подняв глаза от своего увлекательного занятия, фельдшерица хмуро уставилась на возмутительницу спокойствия. «Опять китаец что ли?» – еле выдавила она.
– Ну, почти, он из Конго приехал, – неуверенно ответила девушка.
– Дожились, – загремело из кабинета.
– В смысле, Наталья Ивановна, дожились? – растерянно пробормотала Катька.
– Уже до Конго дожились! – зычно пророкотала грозная помощница терапевта, но в глазах ее зажегся огонек интереса. – Давай его сюда, – решительно потребовала она, – он по-русски-то хоть понимает?
– Ну да, – заверила ее девушка и с этими словами втолкнула в дверь колоритного пациента.
– Тэк-с… Тэк-с… – загудела Наталья Ивановна. – Ну, Лулумба, ты по-русски-то шпрехаешь? – решительно изрекла она, устремив свои ястребиные глаза на Сержа.
Конголезец от такого радушного приема совершенно онемел, он только хлопал глазами и белозубо улыбался.
– Нет, он по-русски вообще не шпрехает, я так и думала, – резюмировала фельдшерица. – Флюра у него где? И пусть он косынку свою снимет, надо его на педикулез осмотреть, – обратилась она к Катьке.
Тем временем студентка Павловская, тоже слегка опешившая от напора грозной дамы в белом халате, почему-то заговорила с Сержем по-английски: «Would you be so kind to put your bandana off? The doctor must examine your hair3». Африканский аспирант послушно снял с головы бандану и предстал перед дамами во всей красе. М-да… От великолепия открывшейся перед ними картины даже видавшая виды Наталья Ивановна потеряла дар речи. От корней росли прекрасные густые мелкобаранистые африканские кудри, плавно переходящие в дреды, больше похожие на лохматые колбаски разной толщины, которые воинственно торчали в разные стороны. Судя по состоянию колбасок, валяли их достаточно давно, мыли, видимо, тогда же, когда валяли. На лбу его с правой стороны, почти у корней волос, красовался круглый шрам, уходящий куда-то далеко в черепную коробку.
Впрочем, не такова была Наталья Ивановна, чтобы надолго терять самообладание. Она, как акула, начала описывать круги вокруг своей чернокожей жертвы, постепенно сужая их, и, наконец, приблизившись вплотную к потрясшей ее до глубины души прическе, с некоторой опаской запустила в волосы свои когтистые пальцы. Приподняла одну колбаску, другую, взяла со стола очки, напялила на нос и продолжила сосредоточенно изучать густую растительность на экзотической голове.
– Твою мать, – эмоционально прервала тишину суровая фельдшерица.
– Что? – Испуганно вскинулась Катька. – Вши?..
– Да какие там вши, – с раздражением процедил белый халат, – там же мох! У него же мох на голове,