на твоих отгулах? – спросил я, нисколько не сомневаясь, что добивались, и, чувствуя, как меня охватывает ревность.
– Не один мужик пробовал, однако ни у кого ничего с ней не вышло – отрезала всех как кусочек от сервелата: тоненько и на тарелочку. Вон возьми того же Витю-баяниста или Олега-гитариста. Они и сейчас на неё не хуже тебя поглядывают и ради неё стараются друг друга перещеголять, – дядя улыбнулся: – Когда я их приглашаю, они первым делом спрашивают, приедет ли Катя? Так что у тебя – студента, сегодня уже два соперника: разведенный бизнесмен, и холостой подполковник МВД. Кстати, если бы приехали все, кого я приглашал, но кто за делами прибыть не смог, то у тебя бы ещё три-четыре конкурента появилось. Наконец, последнее, что я о ней думаю: Катя живёт и работает не там, где мне сказала. Где-то около, но не там, и раскрываться перед кем-либо она не намерена. По моим наблюдениям, её не мои весёлые отгулы сюда тянут – другое. Что именно, я не знаю, но это то, что угнетает её душу и спокойно не даёт ей жить. Так что, Славян, не связывайся с этой тёмной лошадкой. Вон Олеся на тебя глаз кидает. Чем тебе не пара? Нет же, ты прицепился к этой ведьме…
– О каких ведьмах говорят мужчины?
Катя и Каталина стояли под ручку позади нас с лицами жён, заловивших своих супругов за распитием в гараже, но сказавших им, что пошли «дела делать, а не водку пьянствовать».
– О тех, что подкрадываются сзади и подслушивают мужские разговоры, – нахмурился дядя, втыкая окурок папиросы в пепельницу.
Катя стояла напротив меня, но я не смел взглянуть на молодую женщину, так неожиданно покорившую моё сердце, и поэтому, отвернув голову в дядину сторону, стал рассматривать его ухо и коситься на его любовницу, лишь боковым зрением ухватывая, что Катя смотрит на меня в упор, и от её взгляда меня охватывал ещё больший трепет, чем ранее, когда я тайком посматривал на неё издалека.
– Виктор уже баян порвал, а Олег струны. Мы уже глотки ободрали и ноги отплясали, а вы до сих пор разговоры разговаривайте, – с напускной сердитостью посетовала Каталина.
– Не рано ли ободрали и отплясали? – спросил дядя. – Кажется, наша пластинка ещё только на 33 оборота раскручена, а 78 ещё впереди? – И тут он подкинул вопрос, выдающий с головой моё отношение к Кате: – Зачем вы подкрались к нам, как две холодные железные занозы к двум горячим и жаждущим вас, мужским сердцам?
– Ой, мамочки! Так и упала, ноги верх! – Катилина театрально приложила к груди руки. – Слышишь, Кать? Они нам в сердечных чувствах признаются!
– Мы пришли просить раскрутить пластинку как следует, на 78, – ответила Катя на дядин вопрос «зачем?». – Думаем, что это сделает Слава. Ведь он один пришёл к гостеприимному хозяину без подарка.
– Я не умею ни петь, ни танцевать, ни музицировать, – пролепетал я в ответ, всё так же рассматривая дядино ухо и чувствуя, как от волнения деревенеет мой язык.
Катя шагнула ко мне, властно взяла мою голову в руки и повернула к себе лицом.
– А что ты умеешь? Держаться в общей массе – ума много не надо.
Я