исходил оттуда. Осторожно, не дыша, я высунул голову за угол. Мурашки побежали по спине. Тусклый, едва уловимый свет вздрагивал среди ржавых коммуникаций, казалось, он или завис в воздухе, или приземлился на тонкую трубу, пересекающую помещение.
– Ты кто? – робко спросил я. Ответа не последовало.
– Эй! – окликнул я чуть напористее.
Тихо, без резких движений, я наклонился, и, нащупав на полу небольшой камень, бросил его в сторону сияния. Камень пролетел насквозь и с бульканьем шлёпнулся в лужу. Светящийся шар не отреагировал, но по-прежнему всхлипывая, дрожал. Собравшись с духом, я начал подкрадываться ближе, чтобы разглядеть непонятное явление. С каждым шагом всё отчётливее во всхлипывающем облаке света угадывалась фигура мальчика, сидящего на трубе и что-то сжимающего в руках.
– Бабушка, это она сказала… – вдруг раздался странный голос, прямо в моей голове.
– Что? Кто ты? – едва шевеля губами, спросил я у мальчика.
– Тёмка, – вновь раздался голос, от которого перехватывало дыхание.
– А я Игорь. Что ты здесь делаешь? – поинтересовался я.
– Прячусь от бабушки, она меня заругает… – не поворачиваясь, ответил мальчик.
– У меня никогда не было бабушки. Я думал, все бабушки добрые. Раньше над нами жила старушка, мама говорила, что она хорошая, но это была не моя бабушка, а чья-то чужая, – смелее продолжил я диалог.
– Моя бабушка тоже хорошая, это она сказала мне… – нечеловеческий голос ребёнка дрожал.
– Что же она тебе сказала?
Ответом на этот вопрос стал пронзительный крик. Я схватился за голову, пытаясь закрыть уши, но звук тише не становился. Громкие рыдания только усилились. Мальчик подтянул колени к груди и уткнулся в них лицом. Плечи ребёнка подпрыгивали с каждым всхлипываниям.
– Пожалуйста, перестань! – выкрикнул я, не в силах слушать душераздирающие вопли.
– Не кричи, она услышит! – гневно выкрикнул мальчик, всё ещё сидя спиной ко мне.
– Она, скорее, тебя услышит, – с обидой произнёс я, подходя ещё ближе.
– Если она придёт, она будет ругаться, ведь она мне говорила… – в очередной раз промямлил мальчик.
– Да что же она сказала? – не понимал я и уже начал раздражаться, но страх перед непонятным собеседником не давал мне это показать.
– Она всегда говорила, но я хотел сам, понимаешь?… – плакал светящийся полупрозрачный силуэт ребёнка.
– Не понимаю, – твёрдо ответил я.
– Она говорила, что у меня очень красивые глаза.
– Так что же в этом плохого? – недоумевая, допытывался я.
– Очень красивые… – рыдая, произнёс мальчик, – каждый раз, когда она это говорила, я хотел сам посмотреть, сам увидеть, я хотел сам на них полюбоваться, а она дразнила меня, повторяла, что у меня очень, очень красивые глаза! – он снова всхлипнул.
– Я крутил головой во все стороны, но глаза отворачивались от меня раньше, чем я мог их разглядеть, я пытался закатывать глаза назад, но видел лишь темноту, я пытался