запад и выходивших) и распахнули их, света оказалось более чем достаточно, чтобы разглядеть все внутренности церкви. Правда, разглядывать-то оказалось и нечего – она была… пуста. Ну, почти. Четыре скамьи, стоящие сейчас под стенами, два подпорных столба под возвышением (где была башенка) с местами для икон, видимо, и подставками для свечей (все пустое), простой алтарь, сбитый из досок, с небольшим крестом на передней стенке, и деревянная же конструкция типа ширмы, сейчас сдвинутая к одной стенке. Да, еще большое, больше полуметра в высоту, деревянное же распятие на торцевой восточной стене, над алтарем, но вырезанное грубо, где контуры тела Христа едва угадывались. «А чего я хотел, собственно – подумал Седов – церковь для завоеванных дикарей, в глуши, одна на несколько деревень, ладно, что священник свой. Это не богатый пригород Пскова, к примеру. По сути, убери сейчас распятие, ширму эту и алтарь, и можно здесь устроить… что?…». Тут он задумался, Ефим тем временем ходил и что-то рассматривал в алтарной части, прикидывая что-то свое. Так прошло минут пять, и через открытые главные двери в церковь влетел… конечно, Петька, поевший, и, значит, зарядившейся энергией. За ним более спокойным шагом шли Олав и Михайла.
–Здорово тут, да?… А у нас еще есть покровы для алтаря, и для перегородки, вышитые, и чаша для святой воды, и распятие, и свечи, и… – Петька был, похоже, намерен выложить все, что знал.
–Петр!… – Николай Федорович все-таки был отцом. А еще он долго был начальником в молодежном коллективе. Не всегда, но в большей части случаев это помогает выработать то, что называется «командным голосом», после включения которого даже до самых отмороженных молодых людей доходит, что дело может кончиться поротой жопой. В обоих случая, причем. Но до такого доводить не пришлось, Петька заткнулся и притих, а Седов сказал уже обычным голосом:
–Давайте закроем тут все и пойдем, покажешь ваши… сокровища.
Вместе они справились быстро, а потом Олав (Петька больше мешался) достал хранившиеся в сундуке вещи. Несколько покрывал, действительно, с цветной вышивкой (кресты, в основном), медная широкая чаша, похожая на маленький тазик, небольшое распятие – меньше десяти сантиметров в длину, из плохого, потемневшего серебра. Фигура Христа на нем тоже была оформлена (отлита, видимо) очень грубо, так что Ефим, хмыкнув, сказал:
–Да уж, старче, с твоим не сравнить.
Тот только кивнул, но проныра Петька успел, пока они все складывали обратно, выспросить, что за такое распятие у них, и Ефим сдал старца с потрохами. Михайла просто ухмылялся, глядя на весь этот цирк. Вообще, похоже было, что Петьку из дома сплавили специально, ибо он в больших дозах утомлял. Но… он все же выпросил, и Седов достал из-под свитера свой крестик и показал ребятам из своих рук. Петька просто раскрыл рот, а Олав, хоть и был сдержаннее, но тоже, по виду, на время выпал из реальности.
–Видал, какое красивое?… А ты говорил, враки, про будущие времена – сдал Олава громким шепотом отмерший через пару минут