оставить без внимания, но первоначальной красоте здания в целом был нанесен лишь незначительный урон. В любом случае в те времена в воздухе чувствовалось приподнятое настроение, готовность к новаторству, к стыду дней сегодняшних, когда предпринимаются бесконечные отчаянные попытки все сохранить (что, безусловно, является признаком нашей неспособности творить новые формы искусства). Так что я не думаю, будто кто-либо из профессоров или попечителей капеллы возражал против обновлений, за исключением старенького доктора Беддоуза, который по своему обыкновению отрицал все подряд и чье возражение без труда забаллотировали.
История строительства на территории колледжа плохо задокументирована, и по поводу церковной прихожей в капелле было принято считать, что ее пристроил в эпоху Карла Первого один из глав колледжа в качестве усыпальницы для себя и своего многочисленного семейства. Оказалось, что в целом дело так и обстояло, за исключением одного факта: прихожую на самом деле перестроили из более древнего помещения. Возможно, здесь была ризница бенедиктинского аббатства, первоначально находившегося на этой территории – его немногочисленные остатки сохранились в северном квадрангле и в капелле. Так или иначе, когда с северной стены прихожей сбили облицовку (она отошла после первого удара с почти пугающей быстротой, как говорили потом рабочие), под ней открылась еще одна, гораздо более древняя стена, в центр которой была помещена грубая каменная плита. Стена эта была сооружена, скорее всего, не позже тысяча трехсотого года. Находка, само собой, произвела массу шума, и со всего Оксфорда начали стекаться любители подобных древностей, желая на нее взглянуть. Священник, проводивший службы в нефе капеллы во время реставрационных работ, пожаловался, что в помещении почему-то стало чрезвычайно сыро, и, действительно, через день он слег с бронхитом. Службы пришлось проводить главе колледжа, который был настолько непривычен к этому, что подчас отказывался от литургии и «тридцать четвертой статьи»[52].
Плита, о которой я говорил ранее, была вставлена в кладку значительно позднее времени строительства стены. На ней имелось четыре надписи, точнее, три надписи и более поздняя приписка, сделанная несмываемым мелом или чернилами. Итак, там стояла дата – тысяча пятьсот пятьдесят шесть, – указывающая, что плиту установили вскоре после гонений и мученичеств[53]. Далее значилось имя – по-латыни: Johannes Kettenburgus. Библиотекарь, к счастью, без труда отыскал в архивах ссылку на некоего Джона Кеттенбурга – студента колледжа с тысяча пятьсот пятьдесят четвертого года, бывшего ярым сторонником партии Реформации. Насколько можно судить по документу из тех времен, скупому на сведения, толпа рассвирепевших студентов-однокашников и горожан гналась за ним по всему колледжу (должно быть, он слишком явно провозглашал свои взгляды), а потом забила до смерти у одной из стен капеллы. Вы можете взглянуть на этот документ в любой момент, хотя теперь он, конечно, хранится в закрытом архиве. Там не говорится, что стало с правонарушителями, но, по